Повертевшись перед огромным зеркалом и поправив по мере возможности прически, молодые люди были препровождены в столовую.
Там уже находилось дюжины полторы гостей. К удивлению Самсона, никто их не приветствовал, и, заняв свободные места, журналисты приступили к трапезе. Самсон присматривался к дорогой, несомненно, изготовленной по специальному заказу посуде – ободки тарелок, черенки вилок и ножей, стенки фужеров и рюмок испещряла непонятная замысловатая символика, – и косился на сотрапезников. Участники ужина предавались тихой беседе. Собрались здесь в основном дамы бальзаковского возраста и благообразные старички, но между ними затесались двое молодых людей нервического вида и три юные барышни, тонкошеие и большеглазые.
Самсон впервые в своей жизни попал в столь блистательные апартаменты: затянутые алым штофом стены столовой служили фоном для гигантских картин в фигурных, золоченых рамах; в простенках, окруженные лепниной, сияли зеркала, и в них многократно умножались огни бронзовых стенных бра. Таинственные отсветы попадали на внушительные живописные полотна, на потолочный плафон; везде изображалась одна и та же сцена из Евангелия – снятие Иисуса с креста. Нельзя сказать, чтобы этот сюжет благотворно действовал на аппетит юного журналиста, хотя сидевшие за столом были не столь впечатлительны.
– Фалалей Аверьяныч, – послышалось сзади, и над плечом фельетониста склонился седой мажордом, – госпожа баронесса просят вас пожаловать в библиотеку.
– Иду, голубчик, бегу со всех ног, – закивал, спешно прожевывая кусок жаркого, Фалалей. – Скажи госпоже, что сегодня я привел ей кандидата в капитул.
Самсон поперхнулся, схватил бокал с вином, запил застрявший в горле кусок и прошептал свирепо:
– Я на такие глупости согласия не давал! Во что вы меня втягиваете? Зачем мне вступать в какой-то капитул?
– Да не трусь ты, ей-богу, – Фалалей тихо засмеялся, – тебе же лучше будет. Готовь три рубля, вступительный взнос. Да и вообще: не захочешь, ходить не будешь, никто тебя не заставит. А интересно! Давай!
Самсон повиновался и встал из-за стола, поймав на себе несколько туманных скользящих взглядов.
Уверенно и спокойно Фалалей повел Самсона по длинной анфиладе полуосвещенных комнат. Затем повернул направо, в сумеречный узенький коридор, заканчивавшийся белой дверью с резным вензелем на створках – «РК».
– Добрый вечер, дорогая баронесса. – Фалалей с порога поклонился пышной даме, сидевшей в массивном, неудобном на вид, кресле с высокой резной спинкой. Волосы, скрытые кружевным чепцом, отсутствие румян и помады на бледном лице и губах, строгое, без рюшей и кружев платье с подпирающим двойной подбородок воротником призваны были подчеркнуть почтенный возраст дамы, но высокая полная грудь, стянутая светлой материей, свидетельствовала о расцвете ее женских чар. – Драгоценнейшая Раиса Илларионовна! Припадаю к вашим ручкам! Извините за опоздание, но специально для вас разыскивал нового кандидата. Согласитесь, найти натурального Нарцисса не так-то просто!
Баронесса с приятной улыбкой, без всякого жеманства протянула руку Фалалею. Похоже, она привыкла к потокам пустословья обаятельного фельетониста, и все свое внимание сосредоточила на новом госте.
– Позвольте представиться, – юноша поклонился, – Самсон Васильевич Шалопаев. Приехал в столицу из Казани.
– Учится в университете, – перебил стажера Фалалей, – но сами понимаете, быстро вникнуть в хитросплетения петербургской жизни трудно. Здесь нужна интуиция, а также выход в трансцендентные области, благодать Божественной мудрости, содействие просвещенных и посвященных…
Баронесса поднялась с кресла, провела пухлой рукой с длинными пальцами по тисненому переплету фолианта, лежащего перед ней на инкрустированном слоновой костью столике. Вдоль стен кабинета, освещенного только лампой под стеклярусным абажуром, стояли высокие, до самого потолка, обшитого мореным дубом, шкафы с книгами. В полутьме прятались внушительный письменный стол, бюро, конторка, столики с таинственными предметами на них, передвижная лесенка.
– Не все можно понять умом. – После паузы дама заговорила грудным, воркующим голосом. – Рациональное познание имеет свои границы. И это знали мудрецы еще в Египте, в эпоху Среднего царства.
– Да-да, дорогая Раиса Илларионовна, я все объяснил Самсону по дороге сюда. – Фалалей кивал, и Самсон не возражал.
Баронесса шагнула по мягкому ворсистому ковру, съедавшему все звуки, и принялась откровенно разглядывать приведенного кандидата. По росту она уступала Самсону незначительно.
– Однако, чтобы проникнуть в мистические области, чтобы понять магию духа, требуется выдержка, терпение и дисциплина, – известила она ласково. – И не каждый молодой человек способен себя ограничивать, поскольку молодые люди не умеют управлять своими страстями. Им требуется руководство опытного наставника.
– Какие у него страсти! – воскликнул с горячностью Фалалей. – Скромнейший и честнейший малый! Ручаюсь головой! На мой взгляд, безумств-то ему и не хватает! А значит, у него есть внутренний слух! Он может расслышать музыку сфер, тишину и голос провидения! Возьмите, дорогая Раиса Илларионовна, три рубля!
Бледный Самсон, стоя перед баронессой, чувствовал себя раздетым: ему хотелось сложить руки на том месте костюма, где средневековые скульпторы помещали фиговый листок.
– Путь к Истине, как сказано в Новом Завете, лежит через Любовь, – баронесса выглядела сосредоточенной и колеблющейся одновременно. – Но, разумеется, эта Любовь совсем другая, не плотская, не бытовая и даже не эротическая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79