Мы будем оплачивать свое питание на берегу, если судно возьмет расходы на гостиницу. По предложению Гутара их можно было бы списать за счет взяток с целью ускорения ремонта.
Поупиравшись, капитан в конце концов согласился, поставив условие, чтобы мы заранее уведомили его о стоимости номера в гостинице за сутки. После полудня мы отправились на такси в город навести справки.
Шел сильный дождь, и в воздухе стоял запах горячего ила. И неудивительно: похоже было, что вся местность превратилась в сплошную равнину из ила, по которой проходили дамбы, служившие дорогами. По обочинам кое-где попадались кустики, но сам ил выглядел мертвым. Деревьев не было. На окраине города ютились хижины туземцев, сделанные из бочек из-под бензина и ящиков. В них жили в основном сомалийцы, высокие, держащиеся с достоинством люди, с блестящими лицами, с яркими тюрбанами на головах. Некоторые из них были одеты в полосатые халаты. В самом городе, однако, большинство прохожих было одето в европейскую одежду: белые брюки и рубашки с короткими рукавами. На некоторых вывесках магазинов я прочел индийские и арабские имена.
Поскольку Джибути – город и тропический и французский одновременно, я ожидал увидеть что-то живописное. Ничего подобного. Он представлял из себя нагромождение квадратных каменных зданий с улицами, лишенными деревьев. Говорят, что в Джибути выживает лишь одно дерево – особый сорт пальмы, которую импортируют. Оно не умирает потому, что никогда не было живым и сделано целиком из цинка. Сама мысль, что придется провести здесь неделю, действовала угнетающе.
В Джибути оканчивается важная железнодорожная ветка, ведущая из Эфиопии, так что там есть несколько маленьких гостиниц. Мы остановили свой выбор на «Европе». Ее владелец – армянин – охотно согласился зарезервировать за нами комнату и установить особую плату за неделю. Большинство его гостей были проезжими. Заведение выглядело захудалым, вода в кранах отдавала солью, но канализация вроде бы функционировала, и армянин мог предоставить аэрозоль ДДТ и мухобойку. Пахло сравнительно сносно.
Был понедельник. Мы перебрались туда в среду.
В субботу я повстречался с Судьбой в лице Жана Кинка.
Глава IV
Между входом в гостиницу и конторкой армянина располагался небольшой дворик, частично крытый, где можно было посидеть в относительной прохладе и заказать выпивку. Я там и сидел предыдущим вечером, когда появился этот Кинк.
Гутара пригласил в клуб какой-то его армейский приятель, которого он таки откопал в полицейском комиссариате, так что я был один. Я обратил внимание на Кинка отчасти потому, что была жуткая скукотища и любое событие, даже приезд или отъезд, представляло собой происшествие, а отчасти из-за его необычной наружности.
Он был высок, жилист, с узкой головой и седеющими каштановыми волосами, в возрасте, как я прикинул, немножко за сорок. На нем были тренировочные брюки цвета хаки и полевая рубашка с большим пятном от пота на спине. С правого плеча свисала походная сумка из кожи и брезента. Цвет лица у него был бледный, но его движения производили впечатление упорства и нервной энергии. На первый взгляд он представлял собой какого-то мелкого правительственного чиновника из глубинки. Но когда арабский парнишка, служащий подметальщиком двора и носильщиком, вышел забрать багаж вновь прибывшего, я пересмотрел свою идею. Багаж состоял из дорогого легкого чемодана, портативной пишущей машинки и сильно потрепанной сумки авиакомпании «Сабена». Может, специалист-нефтяник? Или газетчик? – размышлял я. Он мог быть и тем, и другим. Но почему тогда «Европа», а не более комфортабельная гостиница?
Больше я о нем не думал. Но следующим вечером, вернувшись в гостиницу из парикмахерской, я увидел его во дворике сидящим вместе с Гутаром. Они были погружены в беседу, перед ними стояло пиво.
Я колебался, стоит ли мне подойти к ним: реакцию Гутара на мое общество не всегда можно было предсказать. Но тут Гутар увидел меня и махнул рукой, чтобы я подошел.
Кинк поднялся, и, пока Гутар представлял нас друг другу, мы обменялись рукопожатием. Манеры у него были получше, чем у Гутара, но взгляд был такой же, оценивающий. Когда он смотрел на вас, он прищуривал свои карие глаза, как будто он был близоруким или вы отбрасывали слишком много света. У него была тонкая, приятная улыбка и очень хорошие зубы. В общем, довольно красивый мужчина несколько угловатого типа.
– Мсье Кинк, – сказал Гутар, – рассказывал мне о вещах, о которых я никогда прежде не слыхал. Они называются «редкоземельные минералы».
– Это интересно.
– Интересно и дорого стоит. А ты представляешь, что это такое?
– Какая-то штука, которую добывают из обычной земли, я полагаю.
Подошел арабский паренек, и я заказал пиво. А моя догадка, что Кинк представляет собой что-то вроде изыскателя недр, была недурна, подумал я.
Кинк улыбнулся.
– Если можно их получить прямо из земли, то так и делают. Но обычно все не так просто. Слышали ли вы когда-нибудь об ильмените?
– Нет.
– А о рутиле?
– Это титановые руды.
– Я об этом слышал, – быстро вставил Гутар.
– Ну конечно. Его сейчас применяют при постройке сверхзвуковых самолетов. На деле титан вполне обычный элемент, его в недрах земли больше, чем, скажем, свинца или олова. И все же цена титана на мировом рынке составляет примерно три тысячи долларов за метрическую тонну.
– Три тысячи долларов?
– Конечно. А почему? Потому что титан очень трудно добывать, хотя он и широко распространен. Существуют минералы, которые добывать еще труднее. Слышали ли когда-нибудь о пирохлоре?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62