Ему даже не пришло в голову поинтересоваться, как этот тип попал в комнату. А ведь он мог бы, да что там мог, он должен был взять этого мерзавца за глотку и заставить его говорить. Как это характерно для людей с высшим образованием, привычно обобщил он; они вспоминают о том, что могли применить силу, только тогда, когда в этом уже нет необходимости.
Но не появись в его номере Питерс, он бы поехал в Белград. А таинственный мистер Питерс советует ему ехать в Швейцарию. И хотя мистер Питерс сделал ему определённое предложение, можно было послушаться совета. Например, он не очень-то верил, что ему удастся выбросить из головы Димитриоса. Удовлетворённое тщеславие? Да ничего подобного. Да, несомненно, его интерес к Димитриосу все больше походил на наваждение. Это было нехорошее слово, с которым у Латимера ассоциировались горящие фанатизмом глаза. Но, что там ни говори, Димитриос притягивал к себе, и вряд ли он мог спокойно заниматься новой книгой, зная, что где-то вблизи Женевы живёт человек, который может рассказать о Димитриосе массу любопытного. Значит, возвращение в Афины было бы пустой тратой времени.
Личность мистера Питерса также требовала разъяснения. Попробуй выброси его из головы. Самое же привлекательное было то, что Димитриос был такой же осязаемой, вызывающей любовь или ненависть фигурой, как Прудон, Монтескьё или Роза Люксембург, а не тем картонным героем, которые заполняют детективы.
Латимер стал одеваться, бормоча: «Ну и хорошо, и прекрасно! Поезжай в Женеву, брось начатую работу. А почему? Да потому, что ты обленился, а лентяи вечно заняты всякой чепухой. Заруби себе на носу, милейший, что автор детективов никак не связан с действительностью, кроме некоторых технических подробностей, как то: законы баллистики, медицина, юридические законы. Надеюсь, ясно. Так что хватит нести всякий вздор».
Он побрился, собрал вещи и, спустившись вниз, осведомился у дежурного о расписании поездов на Афины. Тот начал листать книжку, Латимер молча наблюдал за ним, и вдруг у него вырвалось:
— А что если бы я поехал отсюда в Женеву!
На другой день Латимер получил письмо со штампом почтового отделения в Шамбеси. Это был ответ на посланные им Гродеку письма — своё и Питерса. Письмо было на французском.
Вилла «Акация»,
Шамбеси,
пятница
Дорогой мистер Латимер!
Я буду рад, если вы заглянете ко мне завтра. Мой шофёр заедет за вами в отель в 11-30.
Пожалуйста, примите мои уверения в глубоком к вам уважении.
Гродек.
Шофёр прибыл минута в минуту и, отсалютовав Латимеру, точно тот был генерал, жестом пригласил в огромный шоколадного цвета автомобиль. Потом он сел за руль, и машина быстро помчалась под моросящим дождём, точно они уходили от погони.
Латимер с интересом разглядывал внутренности автомобиля: дорогие породы дерева и слоновую кость, очень удобные подушки из кожи — короче, все говорило о богатстве, о том, что денег у хозяина куры не клюют. Если верить Питерсу, деньги эти были получены за тёмные шпионские дела. Интересно знать, каков он из себя, этот герр Гродек. Ему пришла в голову странная мысль, что это, должно быть, старец с седой бородой, с испанской бородкой. Питерс говорил, что он по национальности поляк, большой любитель животных и чудесный человек в полном смысле этого слова. А вдруг в действительности он окажется отвратительным субъектом? Кстати, любовь к животным вообще ни о чем не говорит: нередко страстные любители животных искренне и глубоко ненавидят все человечество.
Некоторое время они ехали по шоссе вдоль северного берега озера, но у Преньи свернули налево и стали подниматься вверх по пологому холму. Через километр ещё раз повернули налево, на узкую просеку в сосновом бору. Когда машина подъехала к железной ограде, шофёр вышел и открыл ворота. Потом повернули направо и оказались у большого, неприветливо глядевшего загородного дома.
Деревья росли довольно далеко от дома, внизу, в долине, за пеленой снега с дождём виднелись деревушка и возвышающаяся над ней деревянная колокольня местной церкви. Ещё дальше, за деревней, серело озеро. Латимер видел озеро летом, и сейчас оно произвело на него особенно мрачное и тоскливое впечатление.
Дверь открыла полная улыбающаяся женщина, по-видимому, экономка. Она взяла у Латимера пальто и, открыв перед ним дверь, впустила в большую комнату.
Комната напоминала деревенский трактир: вверху вдоль стен шла галерея, на которую можно было подняться из зала по лестнице; в огромном камине горел огонь; на полу лежал ковёр. В комнате было очень чисто и тепло.
Улыбнувшись, экономка сообщила, что герр Гродек сейчас спустится вниз, и куда-то ушла. Латимер направился к креслам, стоявшим у камина. Вдруг раздался слабый шум, и Латимер увидел, как на спинку одного из кресел взобрался сиамский кот и с явной враждебностью прищурил на него голубые глаза. Тотчас к нему присоединился и второй. Выгнув спины, они наблюдали за Латимером. Не обращая на них внимания, Латимер сел в одно из кресел. В наступившей тишине слышно было, как потрескивали дрова в камине. На лестнице послышались шаги.
Коты подняли головы, затем, точно по команде, мягко спрыгнули на пол. Латимер обернулся — к нему шёл, протянув руку и немного виновато улыбаясь, высокий широкоплечий человек, которому, наверное, было уже под шестьдесят.
Его когда-то густые, цвета соломы волосы сильно поредели, да и седых волос было уже немного, но серые с голубоватым оттенком глаза смотрели молодо. Он был тщательно выбрит. Овальной формы лицом с широким лбом, маленьким плотно сжатым ртом и едва заметным подбородком он напоминал англичанина или датчанина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53