Созерцание сокровищ погрузило Макдонадьда в состояние непреходящей эйфории. Впрочем, умопомрачительный процесс воспроизводства опьянял не меньше, чем сверкание граней, в которых воплотились все прелести мира.
Остановиться оказалось не так-то просто. Не в силах отвести восхищённого взгляда от невиданной горы камней. Макдональд время от времени подбрасывал какой-нибудь новый шедевр: то огранённый «маркизой» бриллиант, то исполинский невиданный изумруд в несколько тысяч каратов. Порой же, как привередливый коллекционер, менял оттенки, наполняя алмазы синей, розовой, непривычно зеленоватой водой.
Сделав над собой усилие, едва не стоившее кровоизлияния в мозг, австралиец в конце концов уничтожил банкноты и гинеи. Тяжеловесная громоздкость и всегда индивидуальный состав золота могли неожиданно подвести, и от номеров на долларах тоже порядком попахивало уголовщиной. Нет, ничто в мире не могло сравниться с камнями. Они были невинно чисты и абсолютно незапятнанны в буквальном смысле слова.
В течение считанных часов Чарльз Макдональд сделался мультимиллионером, побив самые безумные рекорды, занесённые в книгу Гиннеса. Оставалось убедиться, что всё это не бред, и хорошенько поразмыслить, как половчее выскочить из другой, к сожалению, не столь боговдохновенной игры…
Радоваться было рано. Сокровища, подобно золоту ведьм, могли обернуться золой, а смерть неотступно дежурила за плечами. Стряхивая оцепенение, Макдональд глянул на часы и ужаснулся. После спуска в долину прошло целых десять дней! Что он делал все это время, чем занимался? Мозг заволакивала радужная завеса.
Рассеянно пропустив сквозь растопыренные пальцы пригоршню кристаллов, Макдональд различил в калейдоскопическом кружении граней многолучевую звезду, которая, загнув лучи, сложилась в непревзойдённый по совершенству шлифовки многогранник. Равного ему не только не было, но и вообще не могло быть на белом свете.
Но ничего не изменилось на заваленном бесценной продукцией столе. Бог или дьявол, послушно выполнявший любые мысленные приказы, безмолвствовал. Возможно, ему просто наскучила однообразная игра.
Что ж, тем более пора приниматься за дело.
Макдональд наладил рацию и, послав закодированный сигнал, подключился к спутнику связи. Приборы показывали устойчивый контакт, но посторонний источник — эпицентр находился где-то совсем рядом — надёжно глушил информационный обмен. Заколдованная долина, словно нейтронная звезда, беспрерывно смыкала вокруг себя пространство эфира. Лишь один мелодично попискивающий сигнал отчётливо различался в сумятице шумового фона. Посылавший его передатчик тоже находился где-то поблизости и, следовательно, был недоступен для приёма извне. «Информационная тюрьма», — усмехнулся Макдональд, сделав отметку на карте.
«Надо идти дальше, — подумал он, складывая пеленгационную рамку. — И поскорее закончить затянувшуюся партию. Развязать все узлы, внезапным разменом фигур добиться пата… Где Смит? Где Аббас?»
В комнате Смита, скупо исполосованной хлеставшим сквозь жалюзи солнцем, отстаивался душный сумрак. Бронза, надёжно упрятанная в пенопласт, хранилась в ещё не заколоченных фанерных ящиках, обитых жестью. Вид архаической упаковки, сложенной в дальнем углу, подействовал на Макдональда успокоительно. Дары Мнемозины обросли как бы добавочной плотью. Для себя он тут же избрал дюралевые контейнеры с откидными запорами и множеством скоб, с помощью наручников пристёгивающихся к запястьям.
Чтобы заглянуть в жилище Аббаса, пришлось выйти на внутреннюю галерею и обогнуть атриум. Пронзительные, скорее заунывные, нежели весёлые звуки восточной музыки служили надёжным ориентиром. Тихонько толкнув дверь, Макдональд заглянул внутрь.
Две прелестные, едва прикрытые газовыми складками девицы, подняв руки, меланхолично кружились под звуки невидимого оркестра. Их обильно умащённые прелести жирно вспыхивали в косом луче. В одной из танцовщиц Макдональд узнал Роситу Лиарес, завоевавшую в прошлом году титул «Мисс Вселенная», другая оказалась неведомой эфиопкой или нубийкой и отличалась особой округлостью форм.
Сам Аббас возлежал на роскошном хорасанском ковре и, опираясь локтем о мутук, лениво посасывал наргиле.
На золотых чеканных блюдах были разложены всевозможные липкие с виду сласти, припудренные солью фисташки и освежающие язык семена. Сквозь спущенные зачем-то с потолка муслиновые драпировки просвечивали какие-то узкогорлые кувшины, инкрустированные самоцветами сабли, кремнёвые пистолеты и жёлтые от времени, окованные серебром слоновые бивни. Над многочисленными курильницами сонно вился удушающе ароматный дымок. До рези в глазах пахло мускусом, сандалом и розовым маслом.
Из всех пришельцев Аббас оказался наиболее последовательным. Создав некое подобие мусульманского рая, он стойко придерживался достигнутого образца. Подёрнутые маслянистой негой зрачки пакистанца были устремлены в пустоту. Макдональд осторожно прикрыл дверь.
Смита он застал, как обычно, на пустыре мусолящим серебряный мундштук корнет-а-пистона. «…под крестом в Фамагусте», — разливалось окрест заунывное эхо.
Загаженного обрыва и проволочных спиралей не было и в помине. За ржавыми прутьями забора расстилалась, сливаясь с пыльным горизонтом, щебнистая пустыня. Сквозь лёгкую дымку лиловым бархатом проступали далёкие вершины. Очевидно, американец сам уничтожил больное видение памяти.
— Что здесь произошло? — спросил Макдональд, машинально счищая с прутьев ржавый налёт.
— Как вам сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54