Напрасно наи и тысячники совали в рот большие пальцы и бормотали что-то невнятное о древних проклятиях и мести мертвецов: советник Энеруги Имаэро, прозванный Длинным, Смешливый Энкай и другие ближайшие сподвижники поддержали Хозяина Степи, и вереницы рабов потянулись к развалинам древнего города, чтобы воздвигнуть на их месте Матибу-Тагал — столицу зарождающейся в кровавых схватках империи. Степняками, захваченными во время боев с племенами, не желавшими признавать владычества Хурманчака, руководили разумеющие в строительном деле беглецы из Саккарема: сначала те, кто не поладил с шадом Менучером, а затем и те, которым, после смерти его, нечего было ждать милостей от взошедшего на опустевший трон Мария Лаура.Кочевники оказались скверными строителями, но рабы из захваченных Энеруги приморских городов понимали толк в работе с камнем и быстро научились у саккаремцев строить глинобитные хижины. Матибу-Та-гал рос быстрее, чем молодые побеги бамбука. Грязный, не слишком красивый, с аляповатыми порой зданиями, в которых привезенные, скажем из Умукаты, мраморные колонны подпирали деревянную, крытую соломой крышу, это был тем не менее большой богатый город, и сердцем его, безусловно, являлся дворец Хурманчака, построенный на месте древнего храма Богини — Матери Всего Сущего. Огромное святилище, возведенное некогда с особой добротностью, пострадало меньше других домов и, отремонтированное и обстроенное со всех сторон дворцовыми службами и флигелями, производило впечатление даже на Батара, мысленно окрестившего Матибу-Тагал кучей дерьма.Не то чтобы дворец Хозяина Степи ему нравился, но столь грандиозного и столь безвкусного сооружения Батару в самом деле видеть прежде не доводилось, и он не мог не признать, что обитель Хурманчака была дерьмом отборным и чрезвычайно дорогостоящим. Белый известняк Фухэя, розовый ракушечник Дризы, мраморы и травертины Умукаты, граниты и песчаники Самоцветных гор — все лучшие материалы, до которых способен был дотянуться Хозяин Степи, пошли на строительство и отделку этого здания, украшенного к тому же доставленными из захваченных городов бронзовыми и каменными скульптурами. В работе над фасадами этого чудовищного сооружения, слепленного, казалось, из дюжины разномастных зданий, приняли деятельное участие художники-мозаисты, позолотчики, чеканщики и камнерезы, трудившиеся, судя по всему, без единого плана и потому создавшие нечто невыразимо яркое, кричащее и, по мнению степняков, прекрасное, а на вкус Батара — отвратительное. Что-то подобное ожидал он увидеть и в покоях Энеруги Хурманчака и был несколько удивлен, когда, миновав множество полутемных коридоров, очутился в просторном помещении, начисто лишенном каких-либо украшений, если не считать бронзовых чаш-светильников на облицованных желтым туфом стенах.Приведшие его сюда «бдительные», сообщив, что прежде, чем его проведут к Хурманчаку, с ним желает поговорить советник Имаэро, удалились, и Батар довольно долго мерил серые плиты пола широкими шага ми, пока наконец массивные двухстворчатые двери не распахнулись, пропуская в зал группу чиновников в дорогих, отороченных лисьим мехом халатах. Советник Хурманчака выделялся среди них высоким ростом и простотой одеяния. Проводив чиновников до середины зала, Имаэро, предупрежденный, по-видимому, одним из слуг, беседовавших с приведшими сюда Батара «бдительными» , направился к косторезу и приветствовал его легким поклоном:— Стало быть, ты и есть тот самый Батар из Фухэя, чьи изделия ценятся в Матибу-Тагале на вес золота?— Ценится не столько сама работа, сколько материал, — скромно ответствовал косторез, успевший за год почти полностью избавиться от акцента, с которым говорили жители приморских городов на языке кочевников, знакомом большинству из них с детских лет.— А-а-а… —Ты к тому же еще и не кичлив. — Холодные серые глаза Имаэро — большая редкость среди степняков — впились в лицо Батара. — Говорят, тебе ведом секрет размягчения кости. И еще, слышал я, ты въехал в Матибу-Тагал с двумя доверху нагруженными слоновой костью телегами?— Дошедшие до налу-ная слухи соответствуют действительности, — подтвердил Батар, склонив голову. Справедливости ради следовало бы уточнить, что из-за поборов чиновников он лишился половины добытой в Цай-Дюрагате кости прежде, чем добрался до ставки Хурманчака, но упоминать об этом сейчас не имело ни малейшего смысла.— Можешь звать меня просто Имаэро, я не любитель звучных титулов. Почему же секрет размягчения кости не обогатил тебя? Сдается мне, секреты приносят либо богатство, либо неприятности. Тебе же удалось избежать и того и другого.— Я не стремился завладеть этим секретом. Он завещан мне обучавшим меня мастером и потому не подлежит продаже. Да, честно говоря, и не обогатил бы он меня здесь. Косторезов в этих краях не так уж много и от избытка заказов не страдает ни один из них. По этой же причине и неприятностей мне до сих пор удавалось избегать. Что же касается секрета размягчения кости, то он не превратит подмастерье в мастера и лишь незначительно облегчит труд опытного костореза, сократив время, необходимое для создания небольших вещиц. Крупные-то заказывают редко, и при нужде их можно собрать из нескольких частей. Состав клея не является тайной. А что клееные изделия уступают цельным в прочности, не столь уж важно, если речь идет об украшениях.— Но ты, насколько мне известно, на отсутствие заказов не жалуешься?— Да, жаловаться мне совершенно не на что, — согласился Батар.— Ты говоришь, что ни один резчик по кости не страдает от избытка заказов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146