по ней, что Хурманчак, что Цунзор или другой кто — все едино. Мысль о том, что из подслушанного разговора можно извлечь какую-то выгоду, она сразу же отбросила как в высшей степени вздорную — кому придет охота слушать рабыню, вздумавшую возводить хулу на своего господина?Во избежание неприятностей, девушка постаралась забыть подслушанный ненароком разговор, однако Цунзор отнесся к происшедшему не столь легкомысленно, и стать бы ей пищей ненасытному воронью, день и ночькружащему над Кровавым полем, ежели бы не прицепился Батар к палачам, словно колючий репей к овечьему хвосту. Продайте, мол, доблестные воители, эту строптивую девку мне. Страсть люблю строптивых обламывать. И заплачу вам неплохо. И заплатил.Заплатил столько, что каждый из Цунзоровых слуг мог купить себе по две рабыни и еще на выпивку бы осталось. Заплатил не торгуясь, не сходя с места новенькими серебряными лаурами, перед видом и весом которых палачи устоять не смогли и мгновенно запамятовали как приказная сломать строптивой рабыне хребет, так и собственное намерение вволю позабавиться со смазливой девкой. Почему косторез проявил такую неслыханную расточительность и отдал за дрянную рабыню все деньги, вырученные за многодельный заказ, Ньяра так и не узнала. И надобно признаться, поначалу даже не обрадовалась столь неожиданному спасению. Зная, как «обламывают» строптивых рабынь, она готовилась к тому, что, может статься, будет похуже смерти, но на этот раз Богиня простерла над ней свою руку и уберегла от неизбежных, казалось бы, мук и надругательств.Приведя Ньяру в просторный глинобитный дом, Батар не потрудился даже запереть за собой двери. Перерезал ремни, стягивавшие локти и запястья девушки, хлебнул из кувшина омерзительной архи и завалился спать, ничуть не интересуясь тем, что предпримет донельзя перепуганная рабыня. Хвала Богине, надоумившей ее не бросаться сломя голову в бега и не пытаться прикончить своего нового господина!Девушка усмехнулась, вспоминая, с каким ужасом ожидала утра, когда проснувшийся Батар примется ее «обламывать», и, взяв из мешочка пару «тощих» золотых, припрятала его в тайник, о местонахождении которого чудной косторез ни разу не вздумал у нее спросить. Хотя не было, не было у него решительно никаких оснований доверять «строптивой рабыне»!— Ньяра! Ньяра, тут к хозяину пришли! — громким взволнованным шепотом возвестил, врываясь в комнату, Кицуд, за спиной которого немедленно выросли двое «бдительных» из личной тысячи Энеруги Хурманчака.— Подождите здесь, господин сейчас выйдет к вам! — распорядилась девушка, чувствуя, что сердце ее уходит в пятки.Ни разу Батар не проронил ни слова о том, что за мстительные замыслы вынашивает он в душе своей, но Ньяра могла бы поклясться, что правильно истолковала комбинацию, которую гадальные кости раз за разом образовывали в Средоточии Жизни. О, как она боялась момента, когда господину ее представится возможность осуществить свое самое заветное желание! Однако, даже попав во дворец, добраться до самого Хозяина Степи косторезу едва ли удастся, и значительно больше, чем навязчивая мечта Батара о мести Энеруги Хурманчаку, страшило девушку сочетание табличек, означавшее внезапно вспыхнувшую любовь. Страшило так, что, будь ее воля, она ни за что бы не отпустила своего возлюбленного с «бдительными». Но выбора не было. От приглашения Хурманчака не отказываются даже наи, и не властна рабыня запретить посланцам его увидеть своего господина.Сделав воинам знак подождать, Ньяра направилась в мастерскую, мысленно умоляя Богиню не отнимать у нее Батара.Выросший на берегу Урзани за каких-нибудь три-четыре года Матибу-Тагал был, как и большинство городов, возведен не на пустом месте. Еще несколько столетий назад на каменистых холмах, до которых не могли добраться сезонные разливы могучей реки, берущей начало в предгорьях Самоцветных гор, выходцами из Саккарема была заложена крепость Месинагара, превратившаяся впоследствии в шумный цветущий город, изобиловавший красивыми каменными зданиями и храмами, посвященными Матери Всего Сущего. Месина-гарцы успешно торговали со степняками и западными горцами, широкие плоскодонные суда их спускались по Урзани до Умукаты, а оттуда изделия местных ремесленников, погруженные на корабли заморских купцов, отправлялись в Саккарем, Халисун, Аррантиаду, Мо-номатану и на архипелаг Меорэ. Небольшое, отлично вооруженное войско не только не позволяло кочевникам приближаться к стенам города, но и само частенько устраивало вылазки в Вечную Степь, дабы разжиться скотом и рабами. Маленькие крепостцы были выстроены у подножия Самоцветных гор, дабы охранять меднорудные шахты и золотоносные прииски, разрабатывавшиеся у истоков Урзани.Конец процветанию Месинагары положило нашествие Гурцата Великого, полчища которого, обложив город, повытоптали окрестные поля и огороды, повырубили сады и после длительной осады сокрушили стенобитными машинами ворота городских укреплений. Ворвавшаяся на улицы Месинагары орда учинила столь страшную резню, что даже после ее ухода на северо-восток город не ожил и не возродился подобно Фухэю и Умукате Немногие уцелевшие жители покинули дымящиеся руины, и две сотни лет места эти посещали только кочевники, весьма, впрочем, неохотно разбивавшие свои шатры вблизи зловещих развалин.Между тем время показало, что месинагарские строители возводили здания не за страх, а за совесть, и когда Энеруги Хурманчак решил основать в Вечной Степи город, внимание его не могли не привлечь остатки крепостных стен, храмов и каменных зданий, густо поросших голубоватой полынью и серебристым ковылем, кустами розового ясноцвета и шиповника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146