Навыки работы с металлом, приобретенные им некогда в селении дголей, не забылись, и вещица получилась хотя и грубоватая — с изделиями настоящих ювелиров не сравнить, — но все же достаточно красивая, и по тому, как восторженно ахнула Омата, принимая от северянина его скромный дар, было ясно, что тот пришелся ей по душе.— У тебя не только отважное сердце, но и искусные руки! — Молодая женщина покрутила в руках серебряную застежку, рассматривая не виданный в здешних местах узор, и с сожалением добавила: — Жаль, что среди Народа Вершин не принято носить украшения из подземных цветов.Тогда-то Омата и поведала Мгалу о торговле уроборов с имперцами и особом отношении Народа Вершин к драгоценным камням, которым горцы приписывали способность определенным образом влиять на судьбы людей. Послушать жену вождя, расположившуюся с северянином на берегу озера, где у самой воды находилось некое подобие огромного очага, подошли пять или шесть вернувшихся с лова рыбаков, среди которых оказалась и Лив. Дувианка еще поутру изъявила желание поглядеть, как добывают рыбу обитатели пещерного поселка, и быстро освоилась среди уроборов, однако на Омату посматривала с нескрываемой враждебностью и несколько раз прерывала ее рассказ язвительными замечаниями.Когда на небе появились первые звезды, слушатели начали расходиться по пещерам, и северянин, изрядно натрудивший в кузне раненую руку и давно уже чувствовавший легкое недомогание — обильные ссадины, царапины и синяки давали-таки о себе знать, — тоже отправился на покой.Отведенная им с Лив крохотная «гостевая» пещерка показалась ему невероятно уютной после пастушеского шатра, но не успел он улечься на длинношерстную козью шкуру, как вошедшая следом за ним дувианка поинтересовалась, не собирается ли Мгал ложиться спать голодным. Именно так он и намеревался поступить, хотя днем отклонил радушное предложение кузнеца разделить с ним скромную трапезу, а вечером, вручив Омате фибулу и разговорившись с женой вождя, совершенно забыл о похлебке, которой та предложила накормить его. Ожидая, что Бехлем вот-вот позовет супругу в пещеру, ибо, какими бы странными ни были обычаи уроборов, негоже было замужней женщине проводить столько времени с чужеземцем, вдали от мужа, он постарался воспользоваться словоохотливостью Оматы, чтобы узнать как можно больше об уроборах и мланго, и искренне считал, что почерпнутые им из ее рассказов сведения стоят пропущенного обеда.— Ясно. Она накормила тебя всевозможными байками, забыв, что даже легендарные герои должны время от времени набивать чем-нибудь свое брюхо, — проворчала дувианка, ставя на пол пещеры глиняный горшок. — Днем рыбаки причаливали к берегу, чтобы сварить пальгу, и хотя есть ее надобно горячей, даже давно остывшая она все же лучше поддержит силы неудачливого воздыхателя, чем сон на пустой желудок.— Спасибо, но, с твоего позволения, я отведаю это кушанье утром. А насчет воздыхателя ты совершенно напрасно… — пробормотал северянин, смеживая веки.— А вот и не напрасно! Я же видела, какими глазами ты на нее смотришь!— Обычными. Какими смотрят на красивую женщину.— Ты для того меня у нгайй отбивал, чтобы о красивых женщинах со мной говорить? — В голосе Лив послышалась такая ярость, что Мгал открыл глаза и уставился на дувианку в полном недоумении: чего это на нее вдруг нашло?— Что глаза таращишь? Я же не Омата! И не принцесса из рода Амаргеев! Можешь отвернуться и спать, коли есть не желаешь!— Так я и сделаю, — пообещал Мгал. — Позволь только сказать тебе несколько слов. По секрету. Нет, ты лучше пригнись, чтобы мне на весь поселок не орать…Лив наклонилась к северянину, и он, привстав, обхватил ее за плечи здоровой рукой и перекатился на левый бок, увлекая девушку за собой.— Я хотел сказать тебе, что ты несравнимо красивее Оматы и Батигар вместе взятых, и я с первого же взгляда влюбился в тебя, — зашептал он на ухо дувианке. — Такой белой кожи я не видел даже у женщин, живущих за облачными горами, а волосы твои нгайи не зря называли «живым золотом»…Он говорил и говорил, и прижатая спиной к стене Лив, затихшая лишь для того, чтобы, собравшись с силами, отшвырнуть подальше дерзкого наглеца, мерзавца и сластолюбца, не только не привела свой замысел в исполнение, но, напротив, неожиданно всхлипнув, притянула к себе бессовестного лжеца. И коварный соблазнитель вдовы Дижоля, разумеется, воспользовался этим.Продолжая шептать какую-то заведомую чушь про вечную любовь, неземную красоту и сжигающую его страсть, засыпавший несколько мгновений назад северянин коснулся губами шеи дувианки, облобызал ее плечи, попутно освободив их от грубой холщовой блузы, пахнущей рыбой и водорослями. Язык его начал вычерчивать спирали на высокой груди, а когда Лив, спохватившись, буркнула, что Мгал все равно не любит ее и «мерзкий поклонник Оматы не достоин целовать ей ноги», принялся нежно посасывать отвердевший сосок, распуская в то же время завязки на юбке ворчливой вдовы. Потом он вновь взялся нести какой-то удивительно приятный вздор, покрывая поцелуями стройные мускулистые ноги дувианки, тугие бедра, плоский живот, ямку пупка и все-все, до чего мог добраться. А поскольку Лив, уверившись в чистоте его намерений, позволила пылкому северянину крутить и вертеть себя, как тому вздумается, добраться он смог решительно до всего, и вскоре стоны и страстные вздохи бывшей пиратки сменились нечленораздельными подвываниями.Лив плакала и смеялась, рычала, хихикала, кричала и умоляла оставить ее в покое, ибо почувствовала себя на верху блаженства задолго до того, как северянин взялся за дело всерьез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159