Топор сам лег в руку и отразил направленный на девку удар. А дальше все было просто. Маленькая рука, такая маленькая, что он застыдился собственной неуклюжести, доверчиво легла в его ладонь, и само по себе вырвалось безрассудное: «Согласен, князь».
Нет, Коснятин не жалел, что согласился опекать сказительницу, просто боялся. Найдена пугала и завораживала его. Еще в Новгороде посадник зарекся держаться от нее подальше. Зарекся, а вспоминал до сей поры… Она походила на костер. Не то прирученное пламя, что в угоду человеку ровно горит в печи, а загадочное, вольное, которое то стелется по земле, ластясь к вымокшим сапогам, а то вдруг вспыхивает и огненной змеей рвется к небу, рассыпая вокруг яркие искры. Коснятин догадывался, что такова она будет и в постели. Ненасытная и страстная любовница, нежная и покорная возлюбленная, преданная и ласковая жена…
Он старался об этом не думать.
Ярослав разместил его людей в доме боярина Кнута. Коснятин давно знал маленького и трусливого боярина. За последние годы рост Кнута не изменился, но пузо стало круглее, а нутро трусливее. Он кланялся Ярославовым дружинникам, словно дворовый раб. Коснятин подозревал, что Кнут столь же усердно прислуживал людям Святополка, однако не отказался от предложенного на постой дома. Испуганную и дрожащую Найдену он привел туда же. Боярин сперва насупился – мол, безродную девку в горницу, – но, заметив угрюмую ухмылку посадника, смолк и быстро убрался прочь. Едва оказавшись в тепле и безопасности, Найдена свернулась калачиком на лавке и уснула. Даже не поблагодарила…
Посадник снял сапоги, отложил меч и растянулся рядом. Ему давно хотелось этого. С Новгорода… Немного иначе, но хотелось.
Он подвинулся ближе. Теплое дыхание спящей коснулось его щеки, завиток волос лег в протянутую ладонь. Захотелось впиться ртом в приоткрытые во сне девичьи губы, стиснуть мягкое тело, сорвать ставшую лишней одежду… «Господи, убереги от греха», – закусив губу, шепнул посадник.
– Князь зовет! – В дверь сунулось лицо младшего дружинника. Хитрые карие глаза обежали клеть, натолкнулись на два распростертых на лавке тела и понимающе сощурились.
«Балда! Если бы он хоть что-то понимал!» Коснятин цыкнул на любопытного парня и встал. Словно желая удержать его, Найдена зашевелилась.
Посадник взглянул на нее и грязно выругался. Глупо! Думать о нищей девке?! Дрожать от прикосновения к ней, жаждать ее тела – и не брать?! Глупо!
Посадник перекинул через плечо меч, заправил за пояс рубаху и открыл дверь. В сенях по углам жались дворовые девки Кнута. Хихикали…
Коснятин брезгливо повел плечами. Сотни раз он слышал такие стыдливо-зазывающие смешки, сотни раз видел горящие любопытством и надеждой глаза. Любая из этих «скромниц» пойдет за ним по первому зову и скинет исподницу за ласковое слово, чтоб потом плакать и просить вечной любви. А коли не любви, так хоть денег, чтоб прикрыть позор и найти мужа поглупее и побогаче. Любая, но не та, что осталась в горнице на лавке…
Коснятин вздохнул и прошагал мимо хихикающих девок. Нет, он не будет думать о Найдене, но и не отпустит ее. Она останется с ним. До тех пор, пока он не разберется…
48
С княжьего суда прошло два дня. Дни были ничем не примечательны, и в Киеве ничего не изменилось. Так же по утрам за воротами мычали бредущие на выпас коровы, так же шумел и толпился на пристани торговый люд, так же дружинники, только теперь уже другие, заигрывали с дворовыми девками и похвалялись собственной силушкой. Новгородский посадник получил от князя дом для проживания и поселил туда меня, однако сам в этом доме почти не появлялся. Он пропадал в княжьих палатах. Ярослав собирался отомстить Окаянному за братьев. Поговаривали, будто Святополк прибегнул к помощи печенегов и возвращается на Русь, однако были те слухи правдой или нет – я не знала. Еще рассказывали, что Ярослав ездил в Вышегород к могиле Глеба и Бориса и там клялся найти бояр – убийц Бориса. Но никто, кроме Святополка, не мог сказать, кто из вышегородских бояр обагрил руки княжьей кровью. Об этом знал еще Горясер, но он был со своим князем, и, не доставши одного, невозможно было расспросить другого.
Отчаявшись, Ярослав пообещал награду любому, кто откроет ему имена предателей бояр. Поначалу к его терему выстраивались толпы. Многие хотели получить деньги за пустые слова, но Новгородец был умен, и вместо денег бедняги уносили позор с синяками. Понемногу толпа редела, а вскоре и вовсе растаяла.
А на третий день под вечер за мной пришел человек от Коснятина. Мне было приказано собирать вещи. Войско Ярослава выступало в поход. Меня брали с войском. Посланец сказал, что таково было желание посадника. Коснятин поручился за меня честью и не желал ее терять.
49
Журка выздоравливал очень медленно. Он ничего не помнил о той переломной ночи. В памяти остался только жар и языки пламени. Огонь жег снаружи и изнутри, бежал по коже и, мешая дыханию, забивался в рот. А потом, когда Журка уже почти догорел и обратился в черный уголек, вдруг повеяло прохладой, и пламя стало затухать. Что было дальше, Журка не помнил. Ему рассказали, что он лежал как мертвый и родичи уже собирались хоронить его, но вызванный для отпевания монах поднес к его губам кусочек стекла и обнаружил, что Журка еще дышит. Тогда пригласили знахаря из соседней деревни – маленького, щуплого старичка Муршу. Старичок отпаивал его отварами, хлестал какими-то травяными вениками, и спустя семь дней Журка стал подниматься с постели. Марьяна ходила за ним по пятам, словно за малым ребенком, и Журке это не нравилось. Он хотел побыть один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96