Рана затянулась, и я начал вставать с постели, но каждое резкое движение вызывало кашель.
— Погоди, молодой хозяин, — шепелявил Тюрк. — Ты будешь силен и здоров, как олень в весеннюю пору, но для этого нужно время. Нельзя спешить…
— А если буду спешить? — из упрямства возражал я, и Тюрк неизменно сгибался в поклоне: — Тогда зверь затаится в твоем теле и однажды разорвет его в клочья.
Я верил рабу. Под белесым, вспоровшим мою спину шрамом затаилось нечто коварное. Оно выпускало когти Смелый раз, когда я пытался обрести прежнюю сноровку. «Бессилие — испытание воинского духа. Тело закаляется в битве, а дух в терпении бессилия», — когда-то давно частавлял меня старый Ульф, и я терпел. Терпел, когда Черзкий плюгавый раб помогал мне встать с постели, и моя рука впервые не удержала меч, и когда летом пришли вести из Хальса. Там, в Хальсе, на самом краю Датской державы появились корабли Серой Шкуры. Конунг норвежцев сдержал слово. Он приплыл с миром. По приказу Синезубого ему навстречу вышли восемь кораблей Золотого и наша «Акула». Перед ее отплытием мне удалось поговорить с отцом. Он отослал прочь Тюрка, отвел меня к большим валунам возле леса и, усевшись на покрытый мхом камень, сказал:
— Мы уходим с Золотым Харальдом в Хальс.
Я уже знал о прибытии конунга норвежцев, поэтому удивился:
— Ты позвал меня, чтоб рассказать об этом?
— Ты не понимаешь! — Отец раздосадованно шлепнул рукой по камню, и на мху остался след его большой ладони. — Я думал, что разгадал замысел Хакона, но ярл оказался хитрее. Теперь я уже ничего не понимаю…
— А Что тут понимать? — спросил я. — Еще перед походом в Норвегию я говорил тебе, что слышал в избе Синезубого. Все продолжается: мы уговорили Серую Шкуру приехать, теперь Золотой убьет его, а потом ярл получит свою часть Норвегии, а Золотой свою…
— Но почему Синезубый так просил меня пойти в Хальс?
— Может, он еще раз хочет убедиться в нашей верности?
Отец засмеялся. Тогда я в последний раз слышал его смех.
— Ты еще очень молод, Хаки, — трясясь от хохота, вымолвил он и неожиданно серьезно добавил: — Но что бы ни случилось, помни: не ссорься с норвежским ярлом,тогда станешь победителем!
А потом «Акула» ушла в море вместе с кораблями Золотого… Я долго стоял у берега и глядел, как они скрываются вдали, словно бегут по волнам к краю света, где карлики держат концы небесного покрывала.
— Пойдем, хозяин. — Ко мне подошел Тюрк. В голосе раба звучало необъяснимое торжество. — Пойдем, тебе стоит отдохнуть.
И я пошел в опустевшую избу. Там Тюрк напоил меня каким-то горьким лекарством и принялся разминать мне ноги. Он всегда так делал после наших коротких походов.
«Это разогревает кровь и изгоняет бессилие, хозяин», — объяснял раб. Но на сей раз его пальцы дрожали и соскальзывали. Я насторожился. Грек знал что-то, чего не знал я…
— Ты боишься, Тюрк? — спросил я. Он поднял голову и криво улыбнулся:
— Нет. С таким хозяином мне некого бояться. О да! Хакон подарил его, но все знали, что каждый вечер бывший раб бегает к ярлу и докладывает обо всем, что слышал и видел в нашем хирде. От него Хакон узнал о недавней ссоре Скола и Черного Трора. Ярл даже повторил те слова, что по горячности выпалил Трор. Скол и Черный помирились на другой же день, однако Хакон часто напоминал моему отцу об этом случае. «Зачем тебе, Белоголовый, чужие заботы, если в собственном хирде не можешь добиться мира?» — ехидно говорил он. Тюрк обмотал мои ступни шкурами:
— Вот так, хозяин…
— И все-таки почему ты так трясешься? — схватив его дрожащие руки, поинтересовался я. Грек втянул голову в плечи и сжался:
— Наверное, я просто замерз там, на берегу. Мне было так жаль провожать смелых воинов… Я привык к ним… Я очень опечален…
— Глупости!
Тюрк прикрыл глаза:
— Нет, хозяин, я говорю правду!
Я зло сплюнул и отвернулся. Проклятый раб! Хоть железом пытай, а ведь не скажет, что носит в своей жалкой грязной душонке! Хотя надо ли мне это знать?..
— Ладно, Тюрк. Ступай прочь.
С облегчением вздохнув, грек выскользнул за дверь.
Он был прав: без болтовни и смеха друзей изба казалась пустой, а сон не шел. В голове вертелись уклончивые ответы Тюрка. Что он скрывал и почему его голос так торжествующе звенел вслед удаляющимся в море кораблям? Какую победу праздновал?
Мне надоело размышлять. Кое-как поднявшись с постели, я доковылял до дверей и выбрался наружу. В темноте я дошел до валуна, где говорил с Ормом, и сел. След отцовской ладони уже пропал, но мох на том месте был чуть темнее, чем рядом. Я положил на него руку и поглядел на звезды. Они сияли ярко и не растягивали свои лучи в сторону севера, а значит, уже к утру Орм должен очутиться в Хальсе. Как-то там все будет?
Я закрыл глаза и услышал шум боя. Яростный звон клинков, выкрики раненых рычание Черного… Как же мне не хватало всего этого!
— Хозяин…
Ярлов соглядатай! И тут отыскал! Маленькая фигурка Тюрка выскользнула из-за камня.
— Хозяин, тебе нельзя сидеть тут. Ты снова можешь заболеть. Твой кашель…
— Следишь за мной? — прервал я его причитания..
— Нет! Что ты?! Нет! — Он опустил голову.
— Тогда убирайся!
Тюрк немного отступил за валун, а там принялся переминаться с ноги на ногу. Его не было видно, но на траве темнела его тень, а в тишине слышалось слабое дыхание.
— Пошел вон! — отчетливо повторил я, но раб не послушался. Он, наоборот, шагнул вперед и высунулся из-за валуна:
— Прости, хозяин, но…
— Что «но»?
— Ты скоро станешь снова сильным и могущественным, и тогда тебе не будет нужен такой раб, как я…
Я усмехнулся. Он мне и нынче-то был не слишком нужен.
— Наверное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176