Девушка Замолчала. Мошки успокоились и медленно потекли вдаль бесконечной разноцветной лентой. Это было похоже… Я постаралась вспомнить, что напоминала радужная, уходящая в темноту лента, но помнились только боль и отчаяние.
— Ты чего-нибудь хочешь? — прошептал над ухом тихий девичий голосок.
Я попробовала разглядеть невидимку. Не получилось Темнота прятала ее.
— Кто ты?
— Кристин, дочь Тойва.
Я помнила Хаки Волка, Бьерна, Олава, Тору, Хакона и многих других, но Тойва — нет.
— Где я?
— В Ламсале, усадьбе моего отца. Выходит, я не в царстве Морены, а на земле, в обычной урманской усадьбе. Но откуда эта темнота? Почему я ничего не вижу?!
— Что с моими глазами?
— Ничего… — Голос незнакомки задрожал. Она испугалась. Зря…
Я зашарила руками по мягкой постели и натолкнулась на ее пальцы.
— Не бойся, Кристин, — сказала я и через силу улыбнулась. — Не надо кричать или плакать. Вскоре я обрету иное зрение и иную жизнь.
— Я не понимаю…
Конечно, она не понимала. Она ничего не знала о нарушенном мной договоре и страшных угрозах Море-новых прислужниц. Мары исполнили обещанное. Они уже отобрали у меня глаза. Теперь, если я снова прозрею, мои глаза станут другими, мир облачится в серые одежды, а лица людей превратятся в белые пятна с черными дырами вместо ртов и глаз.
— Оставь меня. — Я отвернулась и положила голову на ладонь. Тепло собственной руки немного успокаивало.
— Ты должна выпить отвару, — робко прошептала девушка.
Нет. На этом свете я никому и ничего не должна. Мары победили, а я слишком устала бороться…
Заскрипела дверь. Холодный ветерок влетел в дом, любознательно заглянул во все закутки и скользнул к моей щеке.
— Как она? — спросил мужской голос.
— Она не видит, — ответил ему девичий, — и ничего не хочет есть. Только спит. Может, это правда?
— Что правда?
Девичий голос превратился в шепот:
— Что ее принесли к Олаву люди Хаки Волка и что она — бессмертная…
— Глупости! — отрезал мужчина. — Люди Волка не полезли бы в пасть злейшему врагу! Она смертная, такая же, как все остальные. Олав сам сказал, что это его названая сестра и родственница Торы из Римуля.
— Почему же он отвез ее к нам, а не в Римуль? Мужчина раздраженно засопел:
— Ты же знаешь, что там случилось! Знакомое название пробилось сквозь дремоту и заставило меня разлепить губы.
— Что с Торой? — тихо спросила я. Чье-то дыхание коснулось моего затылка.
— Она что-то сказала? — шепнула девушка.
— Не знаю… — ответил мужчина. Наверное, это был хозяин усадьбы — Тойв.
Я вздохнула. Вот меня уже и не слышат… Вскоре дом заполнился голосами, и про меня забыли. Пришедшие с полей люди болтали о своих делах, гремя ложками, хлебали что-то пахнущее рыбой и смеялись.
— Если б ты так же ворочал мозгами, как языком, Ормон, — раздавался какой-то сиплый голос, — то уже давно бы завел собственное хозяйство!
— Ты на себя погляди, — ответил обиженный, — женился бы, остепенился и перестал чушь молоть. А то пошел по кривой дорожке за бабьими юбками, как Хакон-ярл. Гляди, как бы тем же не кончить!
— Цыц, вы оба. Ярл умер, и не вам его судить! — прикрикнул уже знакомый голос Тойва, и задиры замолчали.
Под монотонное постукивание и чавканье я заснула. Во сне я снова стала маленькой и, разбрызгивая золотые капельки, бежала по мелководью мимо большого,выглядывающего из воды валуна. ,
— Стой! — гнался за мной веснушчатый и озорной преследователь, но я оглядывалась, швыряла в него полные пригоршни воды и бежала дальше.
— Стой, говорю! — Неловкие руки мальчишки обхватили мои плечи.
Я не удержалась и упала. Серый валун превратился в огромный пенный вал и покатился на меня.
— Помоги! — закричала я веснушчатому приятелю но он уже исчез, а вал налетел на меня, смял и поволок по бурной реке в огромную, черную пасть моря.
Волны швыряли меня на бревна-плавуны, били о встречные камни и давили на грудь. Один камень — большой, обросший пенной бородой — поджидал впереди, у самого моря.
— Мама! — закричала я, и тут чья-то тонкая рука схватила меня за волосы. Кашляя и задыхаясь, я взглянула на спасителя, и слова застряли в горле. В камышах стоял Баюн.
— Не уступай им, — свободной рукой отжимая вымокшую рубаху, сказал он. — Борись!
— Но с кем? — прошептала я. — И как?
— С ними, с ними. — Баюн указал на небо. Высоковысоко, возле облаков, кружились черные точки.
— С воронами? — удивилась я, но Баюн замотал головой так быстро, что капли с его волос разлетелись серебристым кругом.
— С ними!
Черные точки приблизились. Я разглядела страшные, острые, как абордажные крючья, когти и щелкающие клювы. В груди что-то сжалось и вывернулось наизнанку.
— Нет! Я не могу! Больше не могу! — прикрывая голову, завопила я.
— Можешь! Ты — валькирия, и ты можешь все! Почему голос Баюна так изменился? Я подняла глаза. .Хаки! Он стал еще красивее, чем раньше. Длинные белые волосы берсерка струились по ветру, а все тело окутывало странное серебряное сияние.
— Я не валькирия, — призналась я, но Хаки лишь улыбнулся.
524
— Ты — валькирия, поэтому я любил тебя, — сказал дц — И Олав Трюггвассон любил тебя. И Бьерн-кормщик. д Хакон-ярл просил твоей помощи. Хакон-ярл…
Его голос стал слабеть, изменяться, а золотое сияние скрыло его лицо…
На меня обрушился запах лука, пота и рыбы. Глаза открылись, но увидели лишь темноту. Я проснулась…
В полной тишине слышался певучий, лишь изредка прерываемый вздохами голос незнакомого скальда. Должно быть, он пришел, когда я спала. Певец рассказывал об участи ярла Хакона.
— Ярла долго искали. Везде. Но не нашли, — говорил он. — Олав сын Трюггви отправился в Римуль, но там многие люди видели, как Хакон убежал в лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176