ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Одна из услышанных на пастбищах историй мне понравилась больше других. Я переделала ее на словенский лад и часто напевала в одиночестве.
Вот и теперь сидела у порога конюшни, глядела на белый утоптанный снег и пела:
— Как под вечер краса, молода жена на скале рыдала, Над седой волной, словно лебедь бел, имечко кликала. Точки черные на морской дали закачались, Не мужньи лодьи — злые вороны послетались. Ой да, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды! . Как накинулись черной стаею народной очаг, Затушили свет, замели тепло в голубых очах. То не лес-бурьян, не трава-ковыль во степи горит, То красавица с золотой косой на скалу бежит. Ой, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды! «Милый муж, прости, не случится мне в дом тебя впустить Не хочу врагам, черным воронам, я постель стелить!. Лучше мне волну — вольну девицу обнимать, Чем постылого да немилого целовать!» Ой, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды! «Не грусти по мне, не тоскуй по мне — не пойду в полон, За тебя, мой муж, у Морска Царя отобью поклон. Чтоб не трогал он ни твоих людей, ни твоих лодей! Чтоб морска волна да к тебе была всех других добрей!» Ой, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды! «Не ищи, мой муж, молоду жену, воротясь домой, А черпни рукой горсть воды морской и простись со мной!» А как молвила да упала вниз — только вскрикнула, Только вскрикнула да мила дружка имя кликнула… Ой, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды!
Дальше рассказывалось о том, как муж красавицы вернулся домой и не застал ее в живых. На руинах своего бывшего дома он встретил старого человека, который поведал о ее гибели. Старик посоветовал воину выполнить последнюю просьбу жены. Тот отправился к морю, набрал в ладони воды и… увидел в пригоршнях лицо своей милой!
Допеть об этом я не успела. Песню прервали тихие, доносящиеся из приоткрытых дверей конюшни всхлипы. Кто там? Я встала и заглянула в пропахшую лошадиным потом и навозом полутьму. Там, прижавшись спиной к столбу, на корточках сидел ЛевееТ. Он-то и издавал эти странные, хлюпающие звуки. Голова мальчишки уткнулась в колени, а худые плечи вздрагивали. Я подошла поближе и прикоснулась к его спине:
— Эй, Левеет!
Но вместо того, чтоб повернуться и взглянуть на меня, парень резко вырвался, будто он обиделся за что-то.
— Ты чего, Левеет?
Он еще раз всхлипнул, а потом обеими рукавами быстро отер лицо и поднял голову. Блестящие глаза устремились на меня с болью и тоской.
— Ты что, знаешь по-нашему? — догадалась я. Паренек расстроено кивнул.
— Ну и что такого?!. — Я присела и обняла его за плечи. — Это ж сказка!
— Нет! — Он замотал головой. — Не сказка. Это про Ингрид.
— Кто такая Ингрид?
— Жена Хаки Волка. Когда люди Али напали на усадьбу Хаки, она не успела убежать за валы в лес. Какой-то венд захотел взять ее силой, но она вырвалась и побежала на скалу. Теперь эта скала зовется Прощальной. Там она выкрикнула имя Хаки и прыгнула вниз.
Я слушала мальчишку открыв рот. Он не врал и не выдумывал, иначе с чего бы ему плакать над моей песней?
— Ингрид была самой красивой и самой доброй на всем побережье, — потирая уже высохшие глаза, сказал Левеет. — Когда она умерла, я долго плакал.
— А Хаки? — не зная, о чем еще говорить, спросила я. Мальчишка насупился и вздохнул:
— Хаки совсем не плакал. Ингрид умерла в самоц начале весны, а он узнал о ее смерти гораздо позже, в конце осени. Он тогда воевал на Датском Валу…
На Датском Валу?! Я закусила губу. Да, хитро распорядились боги нашими судьбами! Брат Хаки погиб от моей руки в те же дни, когда берсерку доставили вести о жене, а мой Бьерн умер весной где-то возле берегов Свей… Теперь, послушав рассказы урман, я не сомневалась, что усадьбу Волка разорил Олав, и Бьерн был с ним. Видел ли он Ингрид? Подивился ли ее смелости и верности? Или тогда мой муж уже лежал бездыханный, где-то на дне моря?
Левеет успокоился, встал и стыдливо опустил глаза:
— Знаешь, у тебя получилась красивая песня. И поешь ты хорошо, только немножко странно.
— У нас так принято, — почти не задумываясь над тем, что отвечаю, произнесла я. Паренек важно качнул головой:
— Знаю. И еще я не понял некоторые слова. Ты объяснишь?
Я не успела ответить. В конюшню заглянуло недовольное узкое лицо Хорька. Когда-то Хорек был свободным бондом и трудился на своей земле, но потом обеднел, продал земли Свейнхильд и стал у нее управляющим. Если Лисица уезжала по делам, то Хорек оставался за нее и заправлял всем хозяйством. Так случилось и теперь, когда Свейнхильд отправилась в Уппсалу.
— Вы что тут делаете?! — с порога заверещал Хорек. — Тебе, словенка, тут не место!
Не знаю почему, но я обиделась. Что он все «словенка» да «словенка»?! Будто у меня и имени нет!
— Меня зовут Дара, — отчетливо поправила я.
Хорек осклабился:
— Я буду звать тебя так, как захочу. Кабы не заступничество Хаки Волка, у тебя не только имени — жизни бы не было. Пошла прочь!
Я презрительно фыркнула и двинулась из конюшни, а Хорек накинулся на беднягу Левеета. Паренек что-то бормотал, но управляющий не слушал его оправданий и продолжал вопить. Его пронзительный голос вырывался из дверей конюшни и разносился по всему двору.
«Мерзкий куренок! — поморщилась я. —До петуха не дорос, а уже вовсю голос подает! Жаль, что нынче Свейнхильд уехала в Уппсалу и всем заправляет этот драный кочет. Хотя…»
Шальная мысль пришла неожиданно, будто прозрение. Я оглядела двор. Возле построек никого не было — половина людей уехала со Свейнхильд, остальные занимались своими делами в доме и появлялись на дворе на недолгий срок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Вот и теперь сидела у порога конюшни, глядела на белый утоптанный снег и пела:
— Как под вечер краса, молода жена на скале рыдала, Над седой волной, словно лебедь бел, имечко кликала. Точки черные на морской дали закачались, Не мужньи лодьи — злые вороны послетались. Ой да, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды! . Как накинулись черной стаею народной очаг, Затушили свет, замели тепло в голубых очах. То не лес-бурьян, не трава-ковыль во степи горит, То красавица с золотой косой на скалу бежит. Ой, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды! «Милый муж, прости, не случится мне в дом тебя впустить Не хочу врагам, черным воронам, я постель стелить!. Лучше мне волну — вольну девицу обнимать, Чем постылого да немилого целовать!» Ой, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды! «Не грусти по мне, не тоскуй по мне — не пойду в полон, За тебя, мой муж, у Морска Царя отобью поклон. Чтоб не трогал он ни твоих людей, ни твоих лодей! Чтоб морска волна да к тебе была всех других добрей!» Ой, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды! «Не ищи, мой муж, молоду жену, воротясь домой, А черпни рукой горсть воды морской и простись со мной!» А как молвила да упала вниз — только вскрикнула, Только вскрикнула да мила дружка имя кликнула… Ой, Желя, Желюшка, Желеюшка горькая! Не плачь, Желеюшка, не зови беды!
Дальше рассказывалось о том, как муж красавицы вернулся домой и не застал ее в живых. На руинах своего бывшего дома он встретил старого человека, который поведал о ее гибели. Старик посоветовал воину выполнить последнюю просьбу жены. Тот отправился к морю, набрал в ладони воды и… увидел в пригоршнях лицо своей милой!
Допеть об этом я не успела. Песню прервали тихие, доносящиеся из приоткрытых дверей конюшни всхлипы. Кто там? Я встала и заглянула в пропахшую лошадиным потом и навозом полутьму. Там, прижавшись спиной к столбу, на корточках сидел ЛевееТ. Он-то и издавал эти странные, хлюпающие звуки. Голова мальчишки уткнулась в колени, а худые плечи вздрагивали. Я подошла поближе и прикоснулась к его спине:
— Эй, Левеет!
Но вместо того, чтоб повернуться и взглянуть на меня, парень резко вырвался, будто он обиделся за что-то.
— Ты чего, Левеет?
Он еще раз всхлипнул, а потом обеими рукавами быстро отер лицо и поднял голову. Блестящие глаза устремились на меня с болью и тоской.
— Ты что, знаешь по-нашему? — догадалась я. Паренек расстроено кивнул.
— Ну и что такого?!. — Я присела и обняла его за плечи. — Это ж сказка!
— Нет! — Он замотал головой. — Не сказка. Это про Ингрид.
— Кто такая Ингрид?
— Жена Хаки Волка. Когда люди Али напали на усадьбу Хаки, она не успела убежать за валы в лес. Какой-то венд захотел взять ее силой, но она вырвалась и побежала на скалу. Теперь эта скала зовется Прощальной. Там она выкрикнула имя Хаки и прыгнула вниз.
Я слушала мальчишку открыв рот. Он не врал и не выдумывал, иначе с чего бы ему плакать над моей песней?
— Ингрид была самой красивой и самой доброй на всем побережье, — потирая уже высохшие глаза, сказал Левеет. — Когда она умерла, я долго плакал.
— А Хаки? — не зная, о чем еще говорить, спросила я. Мальчишка насупился и вздохнул:
— Хаки совсем не плакал. Ингрид умерла в самоц начале весны, а он узнал о ее смерти гораздо позже, в конце осени. Он тогда воевал на Датском Валу…
На Датском Валу?! Я закусила губу. Да, хитро распорядились боги нашими судьбами! Брат Хаки погиб от моей руки в те же дни, когда берсерку доставили вести о жене, а мой Бьерн умер весной где-то возле берегов Свей… Теперь, послушав рассказы урман, я не сомневалась, что усадьбу Волка разорил Олав, и Бьерн был с ним. Видел ли он Ингрид? Подивился ли ее смелости и верности? Или тогда мой муж уже лежал бездыханный, где-то на дне моря?
Левеет успокоился, встал и стыдливо опустил глаза:
— Знаешь, у тебя получилась красивая песня. И поешь ты хорошо, только немножко странно.
— У нас так принято, — почти не задумываясь над тем, что отвечаю, произнесла я. Паренек важно качнул головой:
— Знаю. И еще я не понял некоторые слова. Ты объяснишь?
Я не успела ответить. В конюшню заглянуло недовольное узкое лицо Хорька. Когда-то Хорек был свободным бондом и трудился на своей земле, но потом обеднел, продал земли Свейнхильд и стал у нее управляющим. Если Лисица уезжала по делам, то Хорек оставался за нее и заправлял всем хозяйством. Так случилось и теперь, когда Свейнхильд отправилась в Уппсалу.
— Вы что тут делаете?! — с порога заверещал Хорек. — Тебе, словенка, тут не место!
Не знаю почему, но я обиделась. Что он все «словенка» да «словенка»?! Будто у меня и имени нет!
— Меня зовут Дара, — отчетливо поправила я.
Хорек осклабился:
— Я буду звать тебя так, как захочу. Кабы не заступничество Хаки Волка, у тебя не только имени — жизни бы не было. Пошла прочь!
Я презрительно фыркнула и двинулась из конюшни, а Хорек накинулся на беднягу Левеета. Паренек что-то бормотал, но управляющий не слушал его оправданий и продолжал вопить. Его пронзительный голос вырывался из дверей конюшни и разносился по всему двору.
«Мерзкий куренок! — поморщилась я. —До петуха не дорос, а уже вовсю голос подает! Жаль, что нынче Свейнхильд уехала в Уппсалу и всем заправляет этот драный кочет. Хотя…»
Шальная мысль пришла неожиданно, будто прозрение. Я оглядела двор. Возле построек никого не было — половина людей уехала со Свейнхильд, остальные занимались своими делами в доме и появлялись на дворе на недолгий срок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176