— Странное дело, — через некоторое время, явно с интересом поглядывая на Острашаба, сказал старший Зазыба, — сдаётся, собирался ты, Алесь Данилович, приехать в Веремейки давненько, я помню, как ты обещал, а нагрянул неожиданно, да в такую пору, когда другие никуда носа не высовывают.— Разве ж я знал, Денис Евменович, что снег вдруг выпадет? Ну а ждать в местечке, покуда он растает, тоже было не с руки. Да и растает ли ещё?— Я не об этом, — поправился хозяин, слегка уязвлённый в душе, что гость как бы нарочно не понимает его. — Снег само собой. Снега могло и не быть. Я о другом.— А-а, вот вы о чем!… На все свой расклад, Денис Евменович. Для нас с Масеем теперь вот настало время.— Дак разве и ты с ним вместе сидел?…— Бог миловал. Но потрястись тоже довелось.— А теперь?— Что — теперь?— Я хотел сказать — все-таки время настало?— Ну…Масей понял, что снова надо выручать Алеся, разлил' по рюмкам последний коньяк, поднялся и долго о чем-то говорил, сведя под конец к следующему — мол, черт болото поджёг, а тушить оказалось некому.Зазыбе речь сына не то чтобы не понравилась, просто он мало что понял — Масей говорил и туманно, и как-то неубедительно, будто хотел угодить и приятелю, который за тридевять земель приехал, чтобы с ним повидаться, и отцу, который явно ни с чем не хотел считаться.Странно, но старший Зазыба не испытывал неприязни к Алесю Острашабу, хотя тот привёз с собой немца и немец этот сидит за его столом. Конечно, это было непривычно, нарушало порядок вещей. Однако Зазыбу теперь почему-то не удивляло. Недаром люди говорят, что жаба тоже в воде пребывает, хоть и не рыба.Поэтому Денис Евменович не собирался долго оставаться в стороне от беседы, которая постепенно под руководством Масея становилась какой-то беспредметной по Зазыбову понятию. А Зазыбе хотелось расспросить Алеся — ведь человек приехал в Веремейки из самого Минска! Да и кроме Минска небось немало где побывал за это время, раз даже сюда, в Забеседье, сумел добраться.И вот Денис Евменович выждал удобный момент и помаленьку, вставляя в беседу слово за слово, начал подбираться к гостю с настойчивыми расспросами, понимая, что Масей уже не даст воли его любопытству.— Как там в Минске? — закинул удочку Зазыба. — Говорят, город вроде разрушен?— Да, досталось ему, — неохотно ответил Острашаб. — Но ничего. Живём.— А власть? Как новая власть себя проявляет в городе?— Какая — военная или гражданская?— Ну, и та, и другая?— Да как и везде. Но по всей Белоруссии гражданская власть ещё не установлена. Это пока невозможно.— Почему ж?— Дело в том, что немцы решили обходиться пока военной властью.— А у нас? Почему у нас тогда и бургомистров назначили, и старост выбрать приказали?— Это для местного управления. В Минске тоже действует городская управа, в которой, кстати, я и служу. И в других городах. Но я речь веду о центральной власти. О власти по всей Белоруссии. Такой пока что нет. Правда, как раз двадцать второго октября, совсем недавно, генеральный комиссар Вильгельм Кубэ подписал приказ о создании белорусской народной самопомощи. Она хоть и задумана как массовая организация по возрождению национальной культуры и оказанию помощи пострадавшим от войны, но мы надеемся постепенно превратить её в орган широкой, если хотите даже государственной власти, то есть в центральный руководящий орган.— Кто это — мы? — тут же спросил Острашаба Масей.— Ну те, кто работает в минской управе.— А почему немцы сразу не позволили создать центральную власть?— На это есть причины. И одна из них, видимо, та, что Белоруссия теперь… Словом, теперь наша родина не такая, какой была после тридцать девятого года. Белостокская область отошла к Восточной Пруссии. Туда же присоединены Гродно с его землями, Волковыск и другие западные города с прилегающими населёнными пунктами. Южные районы Брестской, Гомельской, Пинской и Полесской областей отданы рейхскомиссариату Украины.— А мы куда попали при таком залихватском дележе? — мрачно спросил Масей.— Могилевская область, а также Витебская, частично Гомельская и Минская принадлежат к территории армейского тыла. Кстати, вот карта, — Острашаб нагнулся, достал из жёлтого портфеля, что стоял у ножки стола, смятую газету, в которую была завёрнута бутылка, провозгласил:— Это — «Минскер цайтунг».Действительно, на третьей полосе немецкой газеты была напечатана карта.Масей рассматривал её несколько минут, потом передал отцу. По новому административному разделу, который произвели немецко-фашистские оккупанты, Белоруссия включала в себя несколько городов с прилегающими массивами полей, болот и лесов; посреди них маячили местечки и деревни. Минск, Слуцк, Ганцевичи, Барановичи, Слоним, Новогрудок, Лида, Молодечно, Вилейка, Глубокое и Борисов. Кажется, и все. Не веря себе, Масей растерянно поднял глаза на Острашаба. Тот молчал. Тогда старший Зазыба, словно кого-то передразнивая, пробурчал:— Ну вот, а вы говорите — наши избавители… Да ежели хотите…— Погоди, батька, — остановил его Масей. — И как теперь ошмёток этот зовётся? — спросил он Острашаба.— Немцы называют генеральным комиссариатом Белоруссии. Так же, как и на Украине. Иной раз называют — Беларутенией. И нас приучают.— А вы?,.— Ну, а мы по-прежнему пытаемся называть Белоруссией. — Не очень большая радость такая Белоруссия, — дёрнул щекой Масей. — Это же ничтожная часть бывшей нашей территории?— Да, я сравнивал. Как раз шестьдесят восемь районов.— А сколько раньше было?— Сто девяносто два.— А как же это вы так щедро распорядились за остальных?— Не мы, Масей. За нас распорядились. Война распоряжалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113