Мы тогда в волостное управление. Глядим, а там этот Зимогоров. Обедает.— Зимаров.— Да, Зимаров, — легко поправился Береснев, словно теперь это в самом деле имело какое-нибудь значение. — И жена его. Спрашивает, что за люди. Мы отвечаем — по делу. Какое дело у вас, спрашивает Зимаров снова и все на мою винтовку глядит, глаз не сводит. А свою тем временем ближе да ближе к себе подгребает.— Ага, и у него тоже винтовка оказалась, — совсем некстати влез в разговор Патоля, потом добавил: — Правда, не наша, видать, французская или ещё какая.— Ну, Патоля и кинулся на бургомистра с топором, мол, отдавай оружие. Тут и получилось все. Женщина эта, немка, вдруг заступила дорогу Патоле, заслонила мужа. Удар и пришёлся по ней. А бургомистр тем временем в окно, как раз растворённое было. Ну, я и выстрелил ему вдогонку.— Да нет, ты забыл, — перебил Береснева Патоля. — Сперва он, падла, по нам с улицы выстрелил, а ты уж потом по нем пальнул. И топором. Я замахнулся потому, что он стал хвататься за винтовку, стрелять хотел.— Стрелять, стрелять, — с досадой передразнил его Шандов. — Наделали делов. — И вдруг словно спохватился: — А может, она ещё живая?— Навряд ли, — покачал головой Береснев. — Сам видел, как голова треснула.Ничего больше не говоря, старый Шандов захромал к бочке, которая была вкопана до половины в землю на углу винокурни и в которую стекала дождевая вода, сунул туда топор. А когда вернулся, сказал, будто сам только что в воде охладился:— Ладно, теперь ничего не поделаешь. В конце концов люди они — и Зимаров, и жёнка его, — сами по себе, может, и вправду не стоют, чтобы жалеть их да убиваться, а вот… Словом, не на пользу все это, и стрельба, и убийство, и особенно — что сбежал бургомистр. Теперь заварится каша.Наконец подал голос Поцюпа:— В какую сторону побежал Зимаров?— Туда, к просёлку, — ответил Береснев.— Немцев сейчас в Мошевую приведёт, — заключил старый Шандов. — Там, за просёлком, невдалеке большак, дорога столбовая на Душатин. Дак он решил немцев перехватить. За жёнку Зимаров не простит, я его знаю, этого человека только в злобу ввести, так всем миром не управишься.— А может, нам попробовать перехватить его? — рассудил Поцюпа. — Пока доберётся до большака да пока дождётся немцев…— Они там часто теперь ездят на машинах. Нет, не поспеете. Я местность знаю. Можешь не сомневаться, Василь, Зимаров уже на обочине стоит, рукой машет.— Холера, — выругался Поцюпа.— То-то, што холера, — закивал головой старик. — Уж такая холера, што и сказать страшно. Доведётся сегодня платить за побитые вами горшки. Ах, Поцюпа, Поцюпа!…— Он постоял немного, задумавшись, потом сказал, обращаясь к партизанам, в том числе и к Чубарю: — Вот што, граждане, вам тут оставаться нельзя. Идите себе, откуда пришли. На сегодня вам подвигов уже, сдаётся, хватит. Наразведывали… А ты, Поцюпа, останься.— Я тоже останусь, — заявил Чубарь. — Тебе оставаться незачем, — недобро поглядел на него Шандов.Пришлось подчиниться. Сперва двинулся со двора Севастьян Береснев, за ним — Патоля с Чубарем.А ведь Чубарю никак нельзя было уходить отсюда. Тут оставались люди, которые были ему нужны. Но теперь он не только не знал, как вернуть их приязнь, их доверие, но и не представлял даже смутно, как наново подступиться к ним, чтобы выяснить наконец, где скрывается подпольный райком. А в том, что действовать надо именно через этих людей — через старого колхозного сторожа Шандова и через бывшего сотрудника районного отдела Наркомата государственной безопасности, пусть даже «бумажного червя», как он сам себя называл, Поцюпу, — Чубарь уже не сомневался. Кстати, в Поцюпе Чубарь вообще не сомневался. Почему-то был уверен, что Федор даже после сегодняшнего происшествия пойдёт ему навстречу, если только он снова обратится к нему, и вряд ли станет упрекать, а тем более обвинять Чубаря в том, что натворили в Мошевой партизаны. Тут Чубаревой вины было не намного больше, чем самого Поцюпы. Другое дело Шандов. Старик и до сих пор не выказывал особой готовности поладить с веремейковским председателем, а теперь тем более не станет. Хотя иначе он, видать, и не может. Должно быть, то, что он знает про подпольщиков, оговорено такими условиями, которых он не имеет права по своей воле переступить.Но когда Чубарь снова попадёт сюда, в этот Шкарняков сад? И зачем он вообще уходит отсюда?В противоположность Шандову Чубарь совсем не считал, что и на самом деле надо быстрей уносить ноги из винокурни; иное дело, что пока нет другого выхода — все-таки хозяином тут был этот человек и он имел право после того, что стряслось в деревне, потребовать от любого оставить его жильё, и не только затем, чтобы выказать таким образом своё отношение к совершённому, но прежде всего, чтобы уберечься наперёд от опасности.Некоторое время Чубарь шёл вслед за партизанами по саду в таких вот рассуждениях, будто не решаясь на что-то другое. Но рассуждения эти привели к тому, что он вдруг стал прикидывать, по какой причине ему ловчее всего было бы вернуться назад. Причин веских не находилось, кроме одной — не взирая ни на что, ему необходимо быть там, где Шандов и Поцюпа…Он остановился, может, в полукилометре от винокурни, задержал своих попутчиков.— Вот что, — сказал он, — вы идите в отряд вдвоём, а я вернусь. Я должен довести порученное дело до конца. И не только потому, что оно поручено мне. Я сам заинтересован в нем не меньше. К тому же, может, не так страшен черт, как его малюют и как расписал нам сторож. * * * Странно, но за целый день Чубарь, кажется, ни разу не глянул на небо — с охотою, с живым чувством в душе. Это совсем не означало, что он и в самом деле не замечал неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113