Два раза они кончались неудачей, потому что немцы заняли территорию перед позициями 284-й дивизии уже не только вдоль фронта, по и далеко вглубь. Зато третий раз ничто не помешало партизанам — видно, гитлеровцы все-таки не догадывались, кто так настойчиво несколько ночей тревожил их на Десне. Перед тем как попасть в Забеседье, отряд Карханова уже имел на своём боевом счёту не только удачные диверсии на вражеских коммуникациях, но немало засад и кровавых столкновений. Тем временем в штабе бригады особого назначения, куда входил отряд Карханова и которая не только имела намерение, но и возможность начать массовую переброску за линию фронта других отрядов, ждали также известий следующего характера: как налажена у гитлеровцев охрана тыла, какие военные части выделены вермахтом для поддержания порядка и тишины на оккупированной территории и где они размещены; как, в каких условиях разворачивается сопротивление советских патриотов «новому порядку» в тылу наступающих немецких войск и какая поддержка необходима местным партизанам, подпольщикам, поднимающимся на борьбу против захватчиков.Партизанские тропы, которыми двигался отряд Карханова, насчитывали много километров — сперва вдоль линии фронта, когда отряд держался от неё не более чем в двух ночных переходах, затем по Брянским и Клетнянским лесам, где уже приходилось спасаться от команд преследования, что направлялись армейскими и тыловыми немецкими частями вдогонку диверсантам. Этот путь оказался непростым не только из-за осложнений, возникающих в результате боевой, диверсионной и разведывательной деятельности, но и сам по себе, по причине немалой удалённости от базы, а она все время усугублялась от вынужденного маневрирования и новых задач, которые ставились перед отрядом.В том, что московские партизаны оказались по левую сторону Беседи, заслуги Шпакевича, надо сразу сказать, тоже не было. Все решалось довольно просто — понадобилось место для постоянной базы, чтобы можно было одновременно и осуществлять операции, и поддерживать связь с теми районами, где у отряда уже возникла своя агентурная сеть, а в населённых пунктах были созданы группы сопротивления. Выбор пал на Забеседье. Здесь таилась возможность для партизан скрыться на нужное время в лесах и отсюда ложились им самые удобные дороги в районы их прежних действий — в ту же Клетню, Людиново, Жиздру, Дядьково…Совсем неожиданно к этому отряду возле Веремеек пристал и Родион Чубарь.Спасая осиротелого лосёнка от старого и немощного волка, который все-таки не потерял надежды добраться до своей жертвы, уже не имеющей сил для побега, Чубарь как раз и вышел тогда на московских партизан.Помнится, двигался он от можжевельниковой поляны, сплошь изрытой кабанами, наугад, то есть, не разбирая дороги. Да и не знал он тут никакой дороги, чтобы идти целенаправленно. Но все-таки он схватил на руки лосёнка и понёс прочь от волка, ощущая, как распирает его изнутри какая-то злость, мстительное чувство, словно они с этим старым хищником бежали до сих пор наперегонки, хотя один хотел догнать свою жертву, чтобы утолить давний и беспросветный голод, а другой — наоборот, пытался спасти беднягу.За поляной начались болотные заросли, потом снова стало суше под ногами, но совсем худо пришлось, когда на пути встал густой ельник, через который напрямик можно было только продираться. Ломясь чуть ли не с медвежьей силой по этой чащобе, Чубарь только однажды положил лосёнка на землю, — тот, казалось, едва дышал от страха и даже не вскочил на ноги, словно бы и вправду во всем доверился человеку.Отправляясь в лес, Чубарь обещал Гапкиному сыну Михалке привести этого маленького лося в Мамоновку, даже хлеба для приманки взял. Но потом, когда блуждал по незнакомым мостам, ещё не отыскав лосёнка, планы свои изменил, во всяком случае совсем недавно он колебался — возвращаться ли в посёлок. Не было уверенности на этот счёт у него и теперь, когда руки уже обременяла живая ноша. Да и не могла она, видно, пока появиться, эта уверенность. Нужно было выйти на дорогу, остановиться, перевести дух, оглядеться по сторонам; тогда бы решение само пришло на ум; тогда бы в голове прояснилось, куда путь держать.На самом же деле ничего такого не потребовалось — ни решаться на что-то, ни даже думать о чем-то. Внезапно на просеке, которая словно коридор открылась за густым ельником, дорогу Чубарю пересекли вооружённые люди. Их было много, и стояли они не прячась, группой. Сразу же бросились Чубарю в глаза двое, что оказались ближе к нему, шагах, может, в десяти, — один в летней красноармейской форме, с немецким автоматом на животе и с готовыми к стрельбе, хоть и расслабленными, руками на нем; другой в темно-синей, как будто бы в милицейской шинели с совсем выцветшими, кажется, зелёными петлицами на воротнике; к тому же, шинель эта была но по росту велика человеку, и трудно было догадаться, есть ли под ней ещё какая-нибудь одежда.— Глянь-ка, полицай, а тоже без мяса жить не хочет, — с добродушной издёвкой сказал тот, что держал руки на немецком автомате. — А ну, хендэ хох, сволочь!От неожиданности Чубарь тряхнул головой, будто в одурении, но внутренне не очень-то испугался и не заторопился объяснять незнакомым людям, кто он и почему болтается тут — неважно, врал бы он при этом или говорил правду, — как будто бы понял, что на признания у него ещё будет время. К тому же живая тяжесть на руках мешала сразу выполнить команду, тоже как бы давала возможность не спешить. Но и тянуть время, слишком медлить в его положении не приходилось. Не испытывать же чужое терпение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113