Как, впрочем, и шансы Бригга покончить со своей «девственностью» и попробовать, что же такое настоящая половая жизнь. Был, правда, один способ, и Бригг его хорошо знал, однако ему не хотелось начинать с платных услуг. Во-первых, он считал, что финансовые вопросы могут испортить все удовольствие от первого раза. Кроме того, Бригг опасался, что посещение известных мест может войти в привычку, а это было не только достаточно дорого, но и негигиенично.В Пенглине было, конечно, небольшое общежитие Женской вспомогательной службы сухопутных войск, однако девицы там как назло подобрались такие, словно каждая из них с десяток лет назад стала победительницей конкурса-красоты-наоборот. Они были самыми уродливыми женщинами в мире; этого факта не могло отменить даже полное безрыбье и отсутствие светлых перспектив. Над некоторыми из дам, к тому же, словно тяготело проклятье: один любвеобильный ефрейтор, служивший стюардом, был застигнут со своей пассией на столе в офицерской столовой и до сих пор отбывал трехмесячный срок на сингапурской гауптвахте. А всего через несколько ночей после этого прискорбного случая безобидный механик из оружейной мастерской, собравшийся потискать предмет своей страсти в придорожной канаве, густо заросшей слоновьей травой, был невзначай орошен проходившим по шоссе солдатом Гусарского бронеполка, который остановился помочиться.В силу этих причин Бригг никогда не рассматривал девиц из ЖВС всерьез. Гражданские служащие – малайки и китаянки – в большинстве своем выглядели достаточно привлекательно и женственно, однако даже разговаривать с ними было, порой, не легко. Жены офицеров – серолицые и робкие или розовощекие и цветущие – могли, теоретически, решить проблему, однако о том, чтобы подступиться к ним, было страшно даже подумать. Что касалось сержантских жен, то они самим Господом не были предназначены для любви, хотя сами они, возможно, считали иначе.И была еще Филиппа – двадцатилетняя дочь полкового старшины Раскина. О ней Бригг даже не осмеливался мечтать, ибо всякий раз, когда он задумывался о Филиппе, его начинали преследовать по ночам стыдные, жаркие сны, и ему приходилось выходить на балкон, чтобы выпустить пар и немного остыть: Иногда на это требовался час или больше. 2 Когда во время войны в Пенглине стояли японцы, они вывели на поле для крикета нескольких пленных австралийцев и убили их, а тела закопали тут же в неглубокой, широкой яме. Месяца через три после того как Бригг попал в пенглинский гарнизон, могилу случайно обнаружили солдаты, копавшие вокруг спортивной площадки новую дренажную канаву.Сначала они выкопали из земли две малокалиберные японские пушки, и начальник гарнизона полковник Пикеринг радостно заморгал здоровым глазом, ибо это было первое трофейное оружие, добытое подразделением под его командой. Полковник тут же приказал очистить пушки от красной глины, которой они были облеплены, и с тех пор каждый, кто попадал в наряд за какой-нибудь проступок, обязан был целый час полировать и драить трофеи.Когда пушки засверкали так, что на них больно было смотреть, их торжественно отволокли к караульному помещению и выставили на всеобщее обозрение. А буквально на следующий день команда землекопов, преодолев еше несколько ярдов траншеи, наткнулась на могилу.Стоял жаркий полдень среды. За три предыдущих дня не выпало ни капли дождя, и под жгучими лучами солнца земля высохла и растрескалась. Сразу после обеда Бригг, Тас-кер и Сэнди Джекобс отправились в бассейн, где почти никого не было, хотя среда всегда была коротким днем. По случайному стечению обстоятельств почти весь личный состав предпочел валяться на простынях в казарме и обливаться потом.У бортика бассейна – в его самой неглубокой части – сбились в кружок девицы из Женской вспомогательной службы. Джордж Фенвик тоже был здесь; он старательно работал над собой, погружая в воду свои многострадальные уши. Пэтси Фостер и Сидни Вильерс с громкими криками плескались в детском «лягушатнике».Тем временем гроза, с утра собиравшаяся над Джохорским проливом, наконец-то сдвинулась с места и пошла прямо на остров. Низкие тучи повисли над взъерошенными макушками пальм, а на севере, над самым горизонтом, резали закипавшее тьмой небо извилистые желтые молнии.Бригг и компания возвращались из бассейна напрямик через священное крикетное поле, потому что так было быстрее. Меряя газон длинными нервными прыжками, они вдруг заметили сержанта Любезноу, который махал им рукой с дальнего края поля. За спиной сержанта сгрудились штрафники с кирками и лопатами в руках.– Какого черта ему надо? – спросил Джекобс и приостановился, озабоченно разглядывая небо, цветом напоминающее двухдневный синяк. – Мы сейчас все промокнем!Но Любезноу определенно хотел их видеть. Троица повернулась и потрусила к сержанту по жесткой, коротко подстриженной траве, которая, тем не менее, пригибалась под сильным порывистым ветром – предвестником грозы. Бригг и Таскер по привычке обогнули площадку перед «калиткой», а Джекобс, который был шотландским евреем и не играл в крикет, промчался прямо по ней.Сержант размахивал руками словно разъяренный орангутанг. Лицо у него было сердитым, лысая голова казалась лимонно-желтой. Щеки сержанта тряслись, а выпученные глаза стали размером с куриное яйцо. Солдаты из землекопной команды стояли рядом с вырытой ямой, опираясь на свои заступы; трое смотрели под ноги, а четвертый пристально разглядывал бассейн, словно никогда не видел ничего подобного.С неба пролились первые капли дождя. Это были редкие, тяжелые, как пули, капли, которые мягко ударяли по головам и по траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86