Ведь организовать это вполне возможно и без личного присутствия. Хотя, какой смысл? Ермолина считают блестящим аналитиком. Живой Сиворонов никак не мог бы помешать ему сделать то, что он сделал. А мертвый становился обузой». Рассуждения его были логичны. И тем не менее прежнее сомнение Андрея Андреевича понемногу трансформировалось в подозрение. А с подозрением росла злость. Он давно уже отвык стойко переносить поражения, потому что отвык от поражений. И сейчас вовсе не намерен был смиренно принимать этот неожиданный, ошеломляющий удар, разваливший так хорошо подготовленную операцию.«Генерал-майор Ермолин профессионал такого уровня, что для себя он вряд ли использует заповедь ординарных разведчиков „Меньше знаешь — дольше живешь“, — размышлял Скрипун. — Этот скорее считает наоборот, и правильно считает. А вот для его сына это правило было бы уместным. Он вполне мог допустить, что его сын окажется у нас. Значит, вряд ли рассказал ему о сфабрикованном против него компромате. Это-то и надо выяснить прежде всего. И, если я не ошибаюсь, можно будет сыграть даже не краплеными, а уже сброшенными картами. Тогда этот генерал-майор еще будет ходить у меня, как бычок на веревочке, сам не ведая того». Тщательно продумав осенившую его идею, Андрей Андреевич даже руки потер от злобного удовольствия. «Отомстить за оскорбление, это все-таки хорошее дело. И вообще месть — дело праведное».На следующий день Максима Ермолина пригласили в КГБ. Сначала доброжелательно расспрашивали о работе советского посольства в Канаде. Потом перешли на личную жизнь сотрудников. А когда Максим отказался отвечать, попросили рассказать, как он сам проводил свободное время.— Спросите у ваших людей, находящихся при посольстве, — ответил Максим, не понимая, чего они от него добиваются. — Наверное, их мнение будет для вас больше значить.— Мы и спросили, — сказали ему. — И наши люди сообщили, что в личной жизни вы, Максим Анатольевич, вели себя недостойно, дискредитируя звание советского дипломата. Не утруждайте себя возражениями.Перед ним веером рассыпали фотографии, которые генерал-лейтенант Сиворонов демонстрировал генерал-майору Ермолину. На сына они произвели куда большее впечатление, чем на отца. Он был просто ошеломлен и долго не мог прийти в себя.Об этот тут же сообщили Скрипуну, и тот с удовлетворением принял это сообщение. То, что он всего лишь предполагал, можно было считать доказанным. Генерал-майор решил не просвещать сына относительно подготовленной против него акции. На этот раз правило «Меньше знаешь — дольше живешь» обернулось к Ермолину своей обратной стороной.— Попугайте его, как следует, — распорядился зампред. — И когда он проникнется сознанием собственного ничтожества, тут же — второй раунд. Сделайте из него дерьмо, потом лепите, что надо.Максиму пояснили, что эти снимки сделаны одним канадским тележурналистом. И если бы люди КГБ из советского посольства вовремя не перехватили его, снимки 'были бы не только продемонстрированы по телевидению, но и проданы газетам. Это вылилось бы в большой международный скандал. Подавленный Максим даже не подумал о том, что если они следили за тележурналистом, значит, следили и за ним. И могли бы при желании не допустить съемки.— Теперь этими снимками располагаем только мы, — сказали ему. — Кроме нас, никто о них не знает. Но стоит ознакомить с ними ваше мидовское начальство, и вам придется навсегда распроститься с дипломатической карьерой. Нам известно, что вас считают талантливым дипломатом, и мы не хотели бы использовать эти материалы вам во вред.— И что для этого должен сделать я? — спросил постепенно освобождающийся от шока Максим. — Мы могли бы договориться.Максим понял, о чем дальше пойдет речь, но помня, с каким презрением и брезгливостью к этой организации в целом относится отец, сказал:— Если вы хотите, чтобы я пополнил число ваших бесчисленных доносчиков, то мы не договоримся.— Вот дела! — с наигранным удивлением воскликнул один из беседующих, обращаясь к двум своим коллегам. — Утопающему бросают канат, чтобы вытащить его из пучины, а он, захлебываясь, заявляет, что канат не продезинфицирован.— Значит, вы не желаете помочь людям, которые помогли вам избежать мировой огласки ваших сексуальных похождений? — заговорил второй. — Отказываетесь сотрудничать с органами, призванными защищать интересы страны?— Знаете, мне приходилось читать, как в периоды сталинских репрессий следователи из вашего же ведомства, не добившись от арестованных признания их несуществующей вины, заявляли: «Как коммунист вы должны это сделать, потому что это нужно для партии». И находились даже очень неглупые люди, которые подписывались под явной клеветой на самих себя.— А где вы в нашем случае видите клевету?— Разве шантаж лучше?.. Что касается защиты интересов страны, то защищать их является содержанием моей работы.— Может быть, правильнее будет сказать в прошедшем времени? — спросил один из присутствующих.— Что ж, пусть будет так, — заявил окончательно пришедший в себя Максим.Когда Скрипуну доложили, что объект не только не проникся сознанием своего ничтожества, а успел оклематься и даже начинает показывать зубы, тот коротко приказал: «Добивайте».Тон беседы сразу резко изменился, и Максим понял, что теперь за него берутся всерьез.— Ну, хватит из себя целку строить. Тем более, после таких занимательных постельных курбетов, — насмешливо сказал старший в тройке, кивая на все еще лежавшие перед Максиме фотографии. — Хотя это можно объяснить чрезмерной половой потенцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105