К Марьясину и Черных, как я уже распорядился раньше, они пошлют своих людей, а вы, не задерживаясь, обратно. Приказ таков. Этой ночью не идем, а остаемся на месте. Будем поджидать подполковника здесь. Наблюдать беспрерывно. Днем один отдыхает, двое бодрствуют. Ночью наблюдают все. Сейчас же сменить форму на афганские хламиды. Если придется брать беглеца, чтобы не прозвучало ни слова по-русски. А так как у нас местный язык знает только лейтенант Асадов, будем действовать молча. Чем черт не шутит, возможно он примет нас за моджахедов, к которым и удирает, и удастся взять его живым. Приказ должен быть выполнен неукоснительно. И все же спросите старших групп их мнение. Может быть, что-нибудь подскажут. Вы-то сами как думаете?— Думаю, это правильный приказ, — командир, — сказал Гамов. — Ночью на ходу много не высмотришь. Может и проскочить между группами. Опытный ведь человек, профессионал.— Поддерживаю, — кивнул Тимохин.— Хорошо. Выполняйте, — распорядился Кондратюк. — Переоденетесь, когда вернетесь.Он направился к Асадову, который внимательно осматривал в бинокль громоздящиеся впереди скалы.— Слушай, лейтенант, — заговорил Кондратюк.— Да, командир, — повернулся к нему Асадов.— Ты мог бы сойти за афганца в течение дня?— Конечно, — улыбнулся Мурад. — Я часто живу среди них.Асадов не был профессиональным разведчиком. Просто, учитывая его знание языков и то, что внешне он вполне мог сойти за афганца, однажды его заслали к моджахедам. Получилось удачно. С тех пор его и стали использовать как разведчика в стане врага. Но он не имел права ни перед кем раскрываться. Однако ему очень хотелось оказаться хоть чем-то полезным этому жестко и вместе с тем уважительно относившемуся к подчиненным командиру.— Считай, что ты этого не говорил, а я не слышал, — поняв, с кем имеет дело, сказал Кондратюк. — Тебя приказано использовать главным образом как переводчика. Но брать «языков» — дело хлопотное и неверное. Сам мог убедиться.Минувшим днем лейтенант Черных обнаружил и приказал достать к командиру испуганного оборванного, но в добротной шерстяной накидке пожилого афганца. Эта накидка и вызвала подозрение Кондратюка, хотя он допускал, что тот вполне мог снять ее с убитого им соотечественника, поскольку при нем имелся отличный кинжал. Такого рода убийства были нередки. Убивали и за меньшее, чем добротный плащ. Прежде всего майор хотел знать, почему и зачем пленный оказался здесь, на большой высоте, куда моджахедам забираться и в голову не приходило. Асадов задавал вопросы на фарси, таджикском, узбекском, попробовал даже на осетинском. Тот не переставая что-то говорил на непонятном языке. Лейтенант внимательно вслушивался. Но в конце концов только развел руками.— Ничего не понимаю, командир. Говорит на пушту, это ясно. В том языке не меньше двадцати племенных диалектов. У этого, кажется, гимзайский или афридитский диалект. Но от этого не легче. Нет, ничем не могу помочь.— На нет и суда нет, — оказал майор. — Свободен, лейтенант. Асадов отошел, но ему было слышно, как, понизив голос, командир давал указания Гамову, Тимохину и доставившему «языка» Игнатову:— Метрах пятистах позади мы прошли через расщелину. В ней замаскируете труп. Дотуда, конечно, пусть сам идет, не тащить. Не забудьте сверху забросать камнями. Сделайте все, как положено.Лейтенант понимал, что Кондратюк не хочет, чтобы он, Асадов, слышал этот приказ, и оценил его деликатность, но про себя усмехнулся. Вряд ли майору пришлось видеть и сотую долю тех, выходящих за пределы человеческого разумения зверств, которых насмотрелся он, находясь в стане моджахедов. К тому же, майор мог видеть лишь результаты, а не процесс, когда человек под немысленными пытками кричит так, как живое существо кричать не может, когда леденящие кровь звуки, от которых в прямом смысле слова начинают шевелиться и подниматься волосы, кажется, издает не горло, а вся разрываемая в муках плоть.Кондратюк достал карту.— Мы находимся вот здесь, — показал он. — За этой небольшой грядой, находится кишлак, в котором подполковник Жилин дал тебе одну из явок. Остальные кишлаки и явки, расположенные по нашему маршруту, позади, эта последняя, насколько меня сочли нужным информировать. Думаю, что надо воспользоваться ею. Может быть, повезет. И вообще, если содержатель явки ничего толкового не скажет, походи среди людей, посиди в чайхане, поспрашивай осторожненько. Хотя в этом деле не мне тебя учить. Тут слухи распространяются со скоростью ветра. И об этом ты лучше меня знаешь. Мне приказано посылать тебя на явки только в случае крайней необходимости. Считаю, что сейчас такой случай. Согласен?— Согласен, — кивнул лейтенант.— Как я понимаю, нельзя, чтобы эти люди, — Кондратюк посмотрел в сторону кишлака, — когда-нибудь тебя опознали.— Сейчас у меня внешность не та, что обычно, — сказал Асадов. — Не беспокойтесь.— До кишлака тебя проводит Тимохин, я будет ждать поблизости.— Не надо, — воспротивился лейтенант. — Если нас заметят вдвоем на подходе, а я приду один, может возникнуть любопытство, а вместе с ним и подозрение.— Что ж, тебе видней, — согласился Кондратюк. — Учти, ждем тебя до пяти часов. Не придешь, значит тебя взяли. И мы вынуждены будем отсюда уходить. Если просто задержишься по каким-то непредвиденным причинам, думаю, тебе не надо подсказывать, как оттуда выбираться и куда идти.— Понял, командир.— Возьми под халат пистолет с парой запасных обойм, две гранаты. А теперь переодевайся и иди без дополнительных напутствий. По себе знаю, что они только расслабляют.Майор взял у лейтенанта бинокль и сменил его на наблюдательном посту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105