Знакомство завязывалось…Но в это время юркий человек в штатском, по виду явно филёр, тут как тут появился возле моряков, подозрительно присматриваясь к тому, что здесь происходит.Красильников намётанным глазом сразу же заметил филёра и понял, что знакомство с ним ничего хорошего ему не сулит.— Ладно, ребята! Мне пора! Пойду! — пробормотал он и постарался протиснуться сквозь толпу обступивших его англичан, они его не отпускали. Звали с собой выпить. Хоть и не знал он английского языка, но правильно понял это приглашение по тем жестам, которыми моряки сопровождали слова.— Не могу я, ребята! Некогда! — качал головой Красильников и затем вдруг, чуть прищурив глаза, сказал: — Вот завтра… Завтра можно… Завтра давайте встретимся…При этом Семён Алексеевич прикладывал руку к щеке и даже закрывал глаза, чтобы моряки лучше поняли, что значит завтра».— Завтра… — повторил вслед за Семёном Алексеевичем высокий моряк с тяжёлым упрямым подбородком и отрицательно покачал головой: — Нет!.. Нет завтра… Ту-ту…Что-то резкое и гневное бросил в толпу филёр. Высокий моряк огрызнулся и махнул в его сторону рукой. Весело и возбуждённо переговариваясь между собой, моряки тронулись дальше. Филёр уже стоял возле Семена Алексеевича и ждал, когда отойдут подальше моряки.Но высокий моряк что-то понял, тоже остановился и, угрожающе поглядывая на филёра, стал ждать. Тогда филёр, сменив Красильникова недобрым взглядом, покорно побрёл вслед за входящей толпой англичан. «Спасибо, товарищ!» — мысленно сказал выручившему его моряку Красильников и, проводив англичан задумчивым взглядом, пошёл в противоположную сторону.Наплутавшись вдоволь в сложных лабиринтах припортовых улиц, Красильников вышел наконец к деревянным причалам. Здесь мерно покачивались на лёгкой волне ходкие рыбацкие фелюги. На корме одной ветхой лайбы сидел старик. Увидев, что Красильников остановился, старик, глядя поверхЮчков, крикнул:— Матрос, выпить чего не найдётся?.. Есть отменная закуска! — и он показал на связку вяленой рыбы, висевшую на флагштоке.Семён Алексеевич прошёл не мешкая по причалу к лайбе.— Какую службу здесь несёшь? — дружелюбно спросил он старика, стараясь понравиться ему.— А служба у меня простая, — начал старик — видно, был из разговорчивых, — вроде сторожа я. — Он помолчал и грустно добавил: — Сорок годков день в день прослужил в этом порту, в таможне, а теперь… вот…Семён Алексеевич даже присвистнул от удивления.— Сорок лет?.. Наверное, многих моряков знаете?— Известно, — согласно кивнул головой бывший таможенник.— А не доводилось вам встречать кого с бывшего эсминца «Гаджибей»? — дознавался Семён Алексеевич.— С того, потопленного? — повёл бровью в сторону рейда таможенник.Красильников кивнул.— Ходит тут один. Комендором был.— Комендором? А фамилию его не вспомните? — с надеждой в голосе спросил Семён Алексеевич.— А чего вспоминать? Воробьёв его фамилия.— Воробьёв?.. Василий?.. — обрадовался Красильников.— Василий. Он самый.— Значит, он здесь? — продолжал несказанно обрадованный Красильников.— А где его можно повидать?— Если есть на что выпить, то в аккурат через десять минут я его вам покажу.— Есть! Есть! Пошли, папаша!..Таможенник легко выбрался на причал.— Подождите, а вахту кому?.. — вдруг остановился Красильников.— А шут с ней, с вахтой! И с этой лайбой! На ней все равно украсть нечего, — проговорил таможенник.В двух кварталах от порта, на ветхом каменном доме, висела на кронштейнах большая медная пивная кружка, а под нею красовалась надпись: «Эксельсиор». Старик таможенник свернул во двор, показал на пролом в стене, означавший вход. По выщербленным ступеням они спустились вниз. Под потолком каменного коридора висел тусклый керосиновый фонарь. Он освещал дубовую дверь.Таможенник толкнул её — и навстречу им с оглушающей силой вырвался нестройный гул, послышались невнятные пьяные голоса. Семён Алексеевич увидел низкий сводчатый зал, в котором за длинными дубовыми столами сидели люди. Это были рыбаки, грузчики, военные моряки, механики с мелких судов и портовые воры. На их одежде лежал отпечаток морских профессий. И только два филёра, сидевшие неподалёку от входа, казались здесь такими же несуразными, как, скажем, архиерей цирковой арене. Они тянули пиво и не спускали глаз с английских моряков, тесной кучкой сидевших за другим столом.Таможенник повёл Красильникова в конец зала, ближе к стойке. Здесь в одиночестве сидел моряк в грубой брезентовой робе.— Вот и дружок ваш — Воробьёв, — показал старик.Семён Алексеевич заглянул в лицо моряка, тронул его за плечо:— Не узнаешь, Василий?Моряк нехотя поднял голову, несколько мгновений всматривался в Красильникова.— Семён?.. Здорово! А мне кто-то сказал, что тебя будто убили. — Моряк ногой придвинул табурет для Красильникова скомандовал в сторону стойки: — Матрёна! Пива нам!— А водочки не будет? — ласково напомнил таможенник, глаза у него замаслились от ожидания.Воробьёв посмотрел на старика, покачал головой:— Ох и надоел ты мне, старик!Семён Алексеевич весело объяснил Воробьёву:— Это он помог разыскать тебя. — И затем сказал таможеннику: — Вы бы сами выпили! А денег я дам!— Понимаю! — проникновенно сказал таможенник.Красильников достал из кармана несколько царских денежных купюр и протянул их таможеннику. Тот, не глядя, зажал деньги в кулаке и, пятясь между столами, зашлёпал к стойке.А Семён Алексеевич и Василий Воробьёв не спеша потягивали пиво и тихо переговаривались.— Мне эта взрывчатка для большого дела нужна, — убеждал Красильников своего давнего друга, который сейчас смотрел на него какими-то грустными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155