Кольцов с небрежным адъютантским артистизмом приложил пальцы к козырьку и прошёл в помещение градоначальства.А молодой солдат-балалаечник опять присел на крыльцо, поднял руку, расслабил пальцы и на мгновение застыл. Потом снова лихо ударил по струнам.Юра с неподдельным восторгом уставился на виртуоза, который и сам, прикрыв глаза, вслушивался в чарующее волшебство своей музыки. Кто-то весело и азартно приговаривал:— Балалаечка играет — моё сердце замирает…В кабинете градоначальника Кольцов в это время, строго поглядывая на полковника Щетинина, говорил:— Для встречи наших верных союзников пригласите из местного общества наиболее именитых… Ну и город, само собой, надо привести в порядок.Вытирая большим фуляровым платком лоб и щеки, одышливо развалясь в кресле, Щетинин записывал распоряжения Кольцова на листке бумаги и суетливо отвечал:— Сам! Сам, господин капитан, собственным неусыпным оком прослежу за дворниками и домовладельцами. С мылом, с мылом заставлю этих каналий мыть тротуары. Пусть его превосходительство не беспокоится.— На днях Владимир Зенонович изволил быть в театре и выразил удовольствие, что в городе гастролирует оперная труппа… Англичане и французы, между прочим, большие любители оперы…Усердно слушавший Щетинин заулыбался.— Будет исполнено! Прикажу им играть исключительно английские и французские оперы…Кольцов несколько озадаченно посмотрел на градоначальника, затем, снисходительно улыбаясь, сказал:— Ну не обязательно английские и французские. Пусть игра — ют то, что у них есть. Не плохо им послушать и русскую оперу, например «Евгения Онегина»……А пальцы солдата с непостижимой быстротой касались струн балалайки, бежали по грифу, словно стараясь догнать друг друга, но, так и не догнав, замирали…Увлечённые игрой солдаты не заметили, как к кругу подо — шёл поручик. По лицу его скользнула злая, оскорблённая гримаса, лицо вытянулось, Он нервно передёрнул плечом и ударом ноги в новеньких щегольских сапогах выбил из рук музыканта балалайку.— Почему не даёте дорогу офицеру? Распустились, скоты! — мальчишечьим фальцетом вскричал поручик.Солдаты отхлынули от крыльца, приниженные и растерянные, не в силах понять беспричинной злости поручика.Около поручика остались стоять только солдат-музыкант и Юра. Солдат понуро смотрел на разбитую балалайку, лежавшую у ног Юры.Поручик брезгливо посмотрел на балалайку, перевёл взгляд на солдата и опять закричал:— Как стоишь?!И тут шагнул вперёд Юра. Он вскинул голову и возмущённо крикнул:— Вы гадкий человек! Вы не смеете так поступать!..— Что?.. Что ты сказал?! — разъярённый офицер резко обернулся к Юре.— Поручик, подойдите сюда!На крыльце стоял Кольцов.— Слушаю вас, господин капитан! — тотчас подошёл поручик и козырнул.Не отвечая на его приветствие, Кольцов процедил сквозь зубы:— Воюете? — Он кивнул головой в сторону солдата, — бережно поднимавшего изломанную балалайку. — Не стыдно вам?— Нет, представьте себе! Не стыдно! — вдруг задёргался поручик, и в глазах его вспыхнула истеричная тоска. — Не стыдно, господин капитан! Такие вот мужички-музыкантики грабили наши имения!..Юра вздрогнул и обернулся на стоявших поодаль солдат Он увидел разные лица — озлобленные, покорные, гневные и умирённые. Но было и нечто общее-печать страшной усталости, которая лежала на их лицах.А поручик, сжимая в левой руке перчатки, а правую продолжая держать на отлёте, словно пытаясь ещё раз поприветсвовать капитана, истерически продолжал:— А теперь и вовсе уже начинают забывать, что такое дисциплина… офицеров не хотят признавать!..Кольцов брезгливо усмехнулся:— Так вы её мордобоем хотите поддерживать?..— А хотя бы и так! — скривил губы поручик и продолжал, настаивая на своём: — До чего доводит либерализм, мы уже собственными глазами видим… Пожинаем урожай, господин капитан…Кольцов не стал слушать. Он пренебрежительно отвернулся, приказал шофёру:— Возвращайтесь в штаб. Мы пойдём пешком!..Звеня шпорами, Кольцов шёл по улице. Рядом шагал Юра, исподтишка наблюдая за своим наставником. Наконец он решился, спросил:— Павел Андреевич, а у вас тоже мужики разграбили имение?— Не знаю. Давно в тех краях не был, — сухо ответил Кольцов.И снова они шли молча сквозь многоголосую толпу. Что-то у мальчишки-газетчики. Миловидные девушки гремели содержимым металлических кружек с надписью: «В пользу раненых». Каждому, кто опускал в кружку деньги, они с улыбкой вручали цветы.— Павел Андреевич, а когда мы начнём?Кольцов не понял.— Что?— Ну, обучать меня стрельбе из нагана?— А-а… Как-нибудь… вот буду посвободнее… — рассеянно ответил Кольцов.— Нет! Сегодня!.. Сегодня же, Павел Андреевич… Ладно? — Юра, чувствовал подавленное настроение Кольцова и считал, что и ему тоже нужно отвлечься.— Ну что ж… — согласился Кольцов. Он уважал в людях упорство и целеустремлённость. И ещё подумал: «Интересно, для чего ему нужно оружие? Просто так, из мальчишеского тщеславия, или же задумал что-то?.. Надо будет спросить. И возможно, даже вмешаться…»Они свернули на другую улицу, прошли мимо гостиницы и по каменным ступенькам спустились к пустырю, где в приземистом деревянном бараке размещался офицерский тир.Одноногий солдат, обслуживающий тир, обрадовался посетителям: работы у него было немного и он откровенно скучал, и торопливо выложил на стойку несколько духовых ружей, пистолеты.— Мы попробуем своим оружием, — сказал Кольцов и, вынув из кобуры небольшой бельгийский браунинг, показал, как с ним обращаться, и после этого передал Юре:— Ну, давай!Сухо прозвучали под сводами барака выстрелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155