— Только машиниста, Кособродова Митрий Митрича… — добросовестно признался Сидорин.— А остальные как выглядели? — не отступал от своего полковник?— Обыкновенно, ваше высокоблагородие. Молодой парень, человек такой,— средних годков… неловкий… — опять перешёл на обстоятельную речь Сидорин, почувствовав заинтересованность Щукина.— Неловкий? Почему? — невольно вскинулся полковник. Сторож потёр переносицу пальцами, переступил с ноги на ногу и с готовностью ответил:— Да он когда на паровоз садился, то с подскоком. И чуть сундучок не выронил.— Вспомните, как он выглядел, — попросил Щукин, теперь уже не без любопытства изучая этого цепкого на зрение человека. — Лицо, фигура?.. Самое приметное вспомните…Сторож старательно насупил брови, наморщил лоб, всем своим видом показывая, что старается думать изо всех сил.— Ничего больше не запомнил, — наконец вздохнул он. — Да и темновато было, ваше высокоблагородие.— Ладно. И на том спасибо. Понадобитесь — вызовем. О нашем разговоре— никому! — сухо сказал Щукин.— Уж не сумлевайтесь, ваше высокоблагородие. Я — ни-никому! Я — за порядок! Должен же он когда-нибудь установиться твёрдо!Сторож пошёл, старчески шаркая ногами. У дверей остановился, поклонился.Щукин несколько мгновений сидел молча, что-то прикидывая, потом нажал кнопку звонка. И тут же незамедлительно на пороге появился молоденький поручик.— Прикажите начальнику железнодорожной охраны доставить паровозную бригаду сто пятого-бис……Машиниста сто пятого-бис Дмитрия Дмитриевича Кособродова втолкнули в узкую тёмную комнату с облезлыми и исчёрканными стенами. Здесь стоял хромой дощатый стол и две табуретки, а в потолок ввинчена зарешеченная электрическая лампочка.— Положив руки за спину, по комнате с неторопливой выжидательностью ходил ротмистр Волин, не показывая арестованному налитых ненавистью глаз.— Дмитрий Дмитриевич, — елейным голосом участливо сказал он, — кто должен был вести в тот вечер паровоз?— Я уже объяснял там, в депо, бригада Колпакова, — недоуменно пожимая плечами, пробубнил машинист. — А только загуляли они. У кочегара ихнего дочка замуж выходила. Ну и попросили меня. Чтоб я, значит, съездил…— А может, наоборот: вы попросили его остаться дома? — прицелился взглядом в переносицу машиниста Волин, уже заметно выходя из себя.— Ну зачем же это мне?.. — невозмутимо спросил Кособродов, невинно сложив руки на коленях.— Рассказывайте, что было дальше! — все больше раздражаясь, наседал Волин.— Дальше? — Кособродов помедлил, опять пожал недоуменно плечами и продолжил: — А что было дальше… сели да поехали…— Втроём?— Это я тоже уже говорил! — Кособродов поднял на Волина лукаво-невинные глаза. — Без помощника мы поехали. Заболел помощник.— И паровоз вы, значит, вели вдвоём? — загадочно спросил ротмистр, радуясь заранее расставленной ловушке.— Вдвоём, — как ни в чем не бывало повторил Кособродов.— Не путаете?В комнату стремительно вошёл Щукин. Сел на край стола, бросил вопросительный взгляд на Волина.— Вдвоём, говорят, были, Николай Григорьевич.— Вдвоём? — Щукин достал портсигар, закурил, затем резко обернулся к Кособродову и быстро спросил: — А третий кто был на паровозе? Пассажир?— Никого больше не было. Я уже сказал! — твёрдо ответил Кособродов.Щукин неприязненно оглядел арестованного и подал Волину какой-то знак глазами.Волин открыл дверь, крикнул:— Давайте!В комнату втолкнули паренька — кочегара сто пятого-бис.— Как зовут? — спросил Щукин.— Меня-то? — переступая на месте ногами, часто заморгал глазами паренёк. — Колей… Николаем.— Так вот, Коля, скажи нам, сколько вас было на паровозе сто пятого-бис? — со слащавой вкрадчивостью продолжал расспрашивать полковник.— Я да Митрий Митрич… — Коля подумал, добавил: — Митрий Митрич вёл паровоз. Помощник заболел. А я и за кочегара и за помощника… Да мне это не впервой…— А был ещё третий… Третий кто был на паровозе? — с хорошо разыгранным удивлением спросил Щукин.— Третий?.. Третий?.. Ах, вот вы о чем! Напросился один железнодорожник. Подвезите, говорит, до следующей станции. Ну, мы его и взяли. Очень уж просился человек. Жена, говорит, больная, возьмите… говорит… Христа ради…Коля бросил мимолётный взгляд на Кособродова. Хотя тот молчал, по его гневному, укоризненному взгляду Коля понял, что говорит не то. И осёкся. Глотнул воздуху, собираясь с мыслями. И вдруг рассмеялся. Давясь смехом, заговорил:— И что это я вам тут намолол?! Это же все во вторник было… Ну да! Во вторник мы пассажира везли. А вчера ж среда была?.. — Коля посмотрел на Щукина невинно-обалделыми глазами и снова спросил: — Вчера среда была, госп…Волин коротко взмахнул кулаком — Николай отлетел к стене и, схватившись руками за живот, медленно сполз на пол. Глаза ему застлало слепотой, а в горле забился, так и не сумев вызваться наружу, крик.Щукин брезгливо поморщился и, повернувшись к Кособродову, упёрся в него тяжёлым взглядом.— Семья большая? — спросил он загадочно, и злорадная усмешка косо перечеркнула его губы.— Чего?— Семья большая, спрашиваю? — продолжал странно усмехаться полковник Щукин.Машинист молча и угрюмо смотрел на Щукина, и подбородок у него чуть-чуть подёргивался то ли от обиды, то ли от недоумения.— При чем тут семья? — хрипло произнёс допрашиваемый.— Она вас может больше не увидеть! — Щукин порывисто встал, подошёл поближе и, в упор уставясь в машиниста, доверительно произнёс: — Кособродов! Как только мы начнём вас допрашивать по-настоящему, вы скажете все, слышите? Но отсюда уже никогда не выйдете. Мы не освобождаем калек… Подумайте об этом. — И, словно потеряв к машинисту и его помощнику всякий интерес, Щукин подошёл к двери и властно позвал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155