И гражданские в чёрных фраках. И любопытные дамы…— Где?— Что случилось?— Кого убили?..Сквозь встревоженно гудящую толпу протиснулся ротмистр Волин.В световой овал ресторанного подъезда в сопровождении офицеров вошёл Кольцов. Мундир его в нескольких местах был разорван. Лицо в кровоподтёках и ссадинах.— Что произошло, Павел Андреевич? — бросился к нему Волин.— Ничего особенного, ротмистр! Просто какие-то скоты были невежливы с моей дамой!..Волин пригласил Кольцова и Наташу в зал, усадил их за свой стол. Молоденькие контрразведчики стоя ждали, когда Волин представит их адъютанту командующего. Они знали его по штабу и были наслышаны о его отчаянной храбрости.— Вот чего я не понимаю, — пьяно сказал Волин. — Чего я не понимаю, это почему Павел Андреевич не у наев контрразведке. Разливайте!.. Даме закажите шампанского!..Молоденькие офицеры стали услужливо разливать коньяк, послали официанта за шампанским.— Я видел капитана в деле! — продолжал Волин. — В настоящем боевом деле, господа! Он не говорил слов, он действовал…Возле Волина вырос официант и, склонившись к самому его уху, что-то прошептал, указывая глазами на дверь.— Но я занят!.. Я принимаю друзей!.. Так и скажите: он принимает друзей и к телефону идти не пожелал!Официант снова что-то шепнул.— Кто?Ротмистр быстро вскочил и, пошатываясь, пошёл между столами к выходу. Отсутствовал он не больше минуты, но обратно возвращался совершенно трезвым. Лицо встревожено. Он подошёл к столу:— Господа! К сожалению, я должен вас покинуть!— Что-нибудь случилось? — спросил Кольцов.Волин склонился к уху Кольцова, тихо прошептал:— Убит капитан Осипов. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Отцветали в палисаднике Оксаниного дома подсолнухи, осыпались их сморщенные жёлтые лепестки. Лишь грустные мальвы не сдавались подступающей осени — ярко горели среди пожухлой зелени.В один из таких августовских дней отыскал Оксану единственный свидетель смерти Павла — бывший ангеловский ездовой Никита. Пришёл он в город не хоронясь, потому что отвоевался и отъездился на конях до конца дней своих — руку и ногу потерял он в той схватке с белогвардейскими офицерами. Пришёл и рассказал Оксане все как было.Не плакала Оксана, не голосила. Молча выслушала его и закаменела. Просидела так на лавке в кухне до рассвета. Резкие скорбные морщины пролегли на её лице в ту ночь. А утром поспешно оделась во все лучшее, что было, сошла с крыльца.Пустырями вышла она на многолюдную улицу, гремящую мажарами и тачанками. Через весь город прошла с торопящейся на базар толпой. На площади Богдана Хмельницкого отыскала здание Чека.— Здравствуйте, — поклонилась она часовому. — Мне до вашего самого главного.Часовой внимательно оглядел Оксану, отметил мертвенную бледность её лица и лихорадочно блестящие глаза.— По какому делу?— Важное дело, — сказала Оксана, подумала и добавила: — Чека касаемо! Часовой подошёл к большому телефону в деревянном корпусе, покрутилрукоятку:— Барышня! Дай мне товарища Фролова!..Через минуту он вернулся к Оксане, посторонился, пропуская её в здание… ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Уже с раннего утра Микки, сидя в приёмной, с восторгом и любопытством допрашивал кого-то по телефону:— А капитан что?.. Ну-ну!.. Что ты говоришь!.. — Микки весь светился, оттого что одним из первых в городе оказался посвящённым в такую новость. Он опустил трубку и доверительно, лучась довольством, сказал сидящим в приёмной офицерам: — Господа, я сообщу вам сейчас нечто потрясающее. Представьте себе, адъютант его превосходительства подрался вчера из-за своей пассии с какими-то цивильными…Через приёмную торопливо прошёл Щукин. Не останавливаясь, бросил:— У себя? — и не дожидаясь ответа, скрылся в кабинете командующего. Ковалевский сидел, утопая в глубоком кресле. Кивком он указал Щукинуна кресло против себя. А сам снял пенсне, привычно протёр его и, близоруко щурясь, спросил:— Узнали что-нибудь?— Пока ничего, Владимир Зенонович, — усаживаясь в кресло, мрачным то ном сказал Щукин. — Солдаты охраны показали, что в вагон никто не входил, шума борьбы они тоже не слышали.— Что с пакетом? Нашли?Никогда Щукин не видел командующего таким нетерпеливым и резким. Его благодушие как рукой сняло.— Нет, пакет исчез.— Чертовщина какая-то. — Ковалевский резким движением надел пенсне. — Не кажется ли вам, полковник, что в убийстве Осипова замешана нечистая сила? — саркастически заключил командующий.Щукин нахмурил брови, он был явно шокирован холодным и непримиримым тоном Ковалевского.— Странный вопрос, ваше превосходительство, — обидчиво нахмурился начальник контрразведки.— Нет, почему же? Ваш помощник поехал с секретной миссией, с которой, кроме контрразведчиков, никто не был знаком, и… не доехал, — напомнил Щукину генерал Ковалевский и с нескрываемым раздражением продолжил: — Недавно вы доложили о полном разгроме Киевского центра. Теперь эти события… Если большевистская Южная группа не будет разгромлена, то это исключительно из-за вашей нераспорядительности, а вернее, нерасторопности.— Может быть, ещё есть смысл попытаться, — хотел было хоть на немного отклонить разговор Щукин.— Будем, конечно, пытаться. Но время… Оно в этом случае работает против нас. — Ковалевский какое-то время сидел молча, точно давая возможность Щукину прочувствовать свою вину. Затем безнадёжно сказал: — У меня создаётся впечатление, что где-то рядом с нами находится хорошо замаскированный враг…— Так оно, видимо, и есть, ваше превосходительство, — с неожиданной откровенностью согласился Щукин.— Но ведь этого вполне достаточно, чтобы принять вашу отставку, — тихо взорвался Ковалевский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155