Небось ты из некипящего пить не станешь.
— Не стану, — весело согласился дед Максим и с удовольствием присел на скамейку у стола. — Какой в чае вкус, коли самовар при том песни не поёт?
Мальчик сердито отвернулся, но Анюта обиды не помнила, проворно схватила его за руку.
— Федя, садись, — сказала она торопливо. — Дедушка из лесу всегда сказку в кармане приносит. Сейчас достанет. Правда, дедушка?
— Правда, — улыбнулся дед Максим. — Вот в этом. С соседом одним я в лесу разговорился. Налей-ка, бабка, горяченького, а я тем часом про соседа и расскажу.
Рассказ про соседа вышел до того интересный — на четыре стакана чая хватило. Ребята слушали не дыша, даже под столом ногами толкаться перестали.
— Он только по глазам меня и понял, — кончил дед Максим к допил с блюдечка чай. — Я на него глазами повёл, а он с моей коленки бух в траву, да на ёлку. Уж и кричал на меня, и бранился, чуть живот не надорвал. Крепко напугался и оттого на меня же рассердился.
— А ты чего ж не стрелял? — живо спросил мальчуган и даже со скамейки вскочил, так разгорячился.
— Зачем его стрелять? Он живой мне душу веселит, — улыбнулся дед.
— А я бы выстрелил. Обязательно. Вот когда вырасту. Ты зачем сам ружьё носишь, а сам не стреляешь?
Дед Максим поставил чашку на стол, он уже не улыбался.
— Я ружьё ношу затем, чтобы в лесу порядок наблюдать, от лихих людей, которые зверя обидеть желают. А по-твоему, что на глаза попадётся — сам валяй-бей? — сурово проговорил он. — Старые люди говорят: бурундук человеку криком знать даёт, если медведь близко ходит. Вроде он человека от беды уберечь хочет. Вот он каков. А ты, Федя, один денёчек у нас гостишь, живое любить ещё не научился. Погоди — научишься.
Но мальчик уставился глазами в землю и упрямо молчал. Дед чуть заметно покачал головой.
— Наш лес не простой, — сказал он, — заповедный. Смотри на него и радуйся. Это и звери понимают, вольно живут, из других мест сюда сходятся. Разные звери. Вот только медведь — один такой был, Лохмач я его прозвал, ему что-то у нас не понравилось, ушёл, и куда — следов не оставил. А покуда жил — никому от него обиды не было. Даром что зверь.
Дед Максим пристально посмотрел на мальчика и встал.
— Ладно, бегите. А у меня ещё дома дела. Да смотрите, не баловаться.
— Не будем, — торопливо пообещала девочка и незаметно потянула мальчика за рукав. — Идём же, ну… На бурундука посмотрим. Тихонько. Пока бабушка не услыхала.
— Куда вы? — высунулась было из двери бабка, да только рукой махнула: разве за озорниками поспеешь?
Лесниковой сторожки за первым же поворотом тропинки не стало видно. Теперь дети уже не бежали, а шли скорым шагом. Мальчик шёл молча, упрямо подняв голову, точно говорил: что хочу, то и делаю. Анюта, маленькая, синеглазая, торопливо топотала около него, заглядывала ему в лицо, повторяла просительно:
— Федя, ну чего ты придумал? Ну не надо ловить, слышишь?
— Отстань, — отвечал мальчик и сердито толкался локтем. — Чего за руку хватаешь. Что ты в охоте понимаешь! Я его петлёй. Враз! Знаешь, какая у бурундука шкурка красивая! Дед же сам говорил.
— Я не знала, что ты его поймать хочешь, а то дорогу не показала бы. Дедушка рассердится, вот увидишь.
— А он откуда узнает? Ты, что ли, наябедишь? Сама, небось, трусиха. Девчонки всего боятся. И ревут. У, плакса-вакса…
— Неправда, — рассердилась Анюта и даже топнула босой ногой. — А ты хвастун!
В этом месте тропинка свернула из старого леса под горку в молодой. Густые кусты орешника протянули друг другу ветки через тропинку, будто здоровались. Идти рядом стало тесно, и мальчик пошёл впереди.
— Сейчас я прут вырежу, — сказал он и засунул руку в карман штанишек. — А петлю из лески на конце привяжу. Петлю ему на шею тихонько накину, дёрну — и готово. У нас так мальчишки ловили. Он вовсе дурак, ничего не боится.
— Не надо, — повторила Анюта и всхлипнула. — Я не плачу, — спохватилась она, — это я кашляю… И зачем ты к нам приехал. Ой!
Рыженький зверёк вдруг молнией метнулся с куста орешника через тропинку на другой куст. Он резко свистнул, взмахнул рыжим хвостиком и тут же прыгнул обратно, уже позади девочки.
— Леска, леска-то где? — мальчуган торопливо сунул руку в карман. — Я сейчас…
— Не смей! — крикнула девочка. — Он, может, так играет, а ты его…
Зверёк и правда вёл себя очень странно: свистнул, опять перебежал тропинку и прыгнул на куст с другой стороны.
— Не пускает нас. Может, укусить хочет? — И девочка опасливо взглянула на свои ноги.
Бурундук засвистел ещё громче, зацокал и с куста взлетел на ветку липы. Тут куст орешника шевельнулся и его заслонила огромная бурая туша.
Медведь был, наверное, очень старый, шерсть на боках висела клочьями, хоть время линьки уже прошло. Он не удивился встрече: его уши издалека доложили ему, кто тут на тропе расшумелся. Но сворачивать с дороги не собирался: стоял неподвижно, склонив голову набок. Только на минуту отвёл глаза — досадливо покосился на бурундука, отчаянно свистевшего над самой его головой. Тот один только и шумел. Дети молчали, и медведь молчал.
Пальцы мальчика разжались, леска выскользнула и упала на землю. Он тихо вскрикнул и попятился, так что девочка оказалась впереди, перед лобастой головой медведя. Маленькие хитрые глазки его смотрели будто бы мимо, в сторону, но это только так казалось: медведь всё видел и замечал. Бурундук ещё раз свистнул и опять перебежал тропинку у самых ног девочки. Она тихонько вздохнула и…
— Медведь, — сказала она дрожащим голосом. — Пожалуйста, позволь нам уйти. Нам очень хочется домой…
Медведю, наверное, в первый раз в жизни пришлось так близко видеть ребёнка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62