— Рррр… пожалуйста, отойдите подальше!
Знакомые и незнакомые слушались беспрекословно.
У своей калитки Джумбо останавливался и пропускал Катю вперёд, но требовал, чтобы она шла вместе с ним показаться бабушке. Не послушаться было нельзя: пёс осторожно, но решительно тянул девочку за подол. Подойдя к бабушке, останавливался и, всё ещё держа Катю за платье, скромно ждал похвалы.
— Молодец, Джумбо, славная собака, — говорила бабушка. И Джумбо от удовольствия потешно надувал губы и так колотил хвостом, что стулья летели в стороны. После этого Кате позволялось бежать куда угодно. Джумбо был доволен: поручение выполнил честно и заслужил благодарность.
3
Это случилось в воскресенье. Кате в детский сад идти было не нужно, родителям на работу тоже, и потому решили утром, пока не жарко, всей семьёй отправиться в зоосад. Катя долго упрашивала взять с собой и Джумбо.
Но Джумбо оставили дома. Он скучал с достоинством, не визжал и не метался по дому, — он же не щенок какой-нибудь, а серьёзный пёс. Но в доме, в саду и на дворе стало так томительно пусто и тихо — никто не смеётся, не просит его дать лапу и поиграть в прятки. А может быть, Катю уже увели в детский сад и его не взяли? Надо проверить. Калитка на улицу была закрыта, но Джумбо давно уже научился её открывать. Сильная лапа упёрлась в забор, другая нажала на ручку и потянула к себе. Довольно и маленькой щели, чтобы просунуть нос, потом плечо… и пёс волчьим галопом помчался по улице.
Вот и садик. Ворота открыты, и во дворе — самый любимый Борин друг Санька, сын поварихи. Джумбо, весело махая хвостом, подбежал к нему — где Санька, там, наверное, и Катя с Борей найдутся. На минуту он было скосил глаза и насторожился: Санька стоит около телеги, а на телеге кто-то чужой, и уже лошади трогаются в открытые ворота. Ну, двор не наш, его это не касается. И Джумбо снова повернулся к мальчику. Санька ласково обнял его за шею.
— Тебе чего, Джумба?
Чужой вдруг натянул вожжи и остановил лошадей.
— Ишь ты, откуда ты такого зверя знаешь?
— Борькин пёс, — объяснил мальчуган. — Катю из садика домой сам водит. Умный такой… никого не подпустит.
— Ишь ты, — повторил чужой. — А тебя как, слушается?
— Хочешь, верхом сяду? Он знает, мы с Борькой первые дружки. Вон как!
— Так, так, — поддакнул чужой. Он повозился в телеге, там что-то брякнуло. — А ну, покажи, как он тебя слушает. Зацепи ему ошейник, вот крючок на цепи. Да нет, не сумеешь.
— Сумею, — обиделся Санька. — А ну, давай крючок. Так цеплять? Вот и всё. А говоришь — не сумею.
Джумбо удивлённо поднял голову — что это Санька делает с его ошейником? Но чужой человек на телеге вдруг подхватил вожжи, взмахнул кнутом, лошади дёрнули, и телега покатилась к воротам. Джумбо, озадаченный, ещё не понял, что случилось, — его рвануло и потащило за телегой: другой конец цепи был крепко привязан к задку. Пёс яростно зарычал и упёрся всеми четырьмя лапами, но они проехались по земле, поднимая густую дорожную пыль.
— Дедушка! — испуганно крикнул Санька, — дедушка Максим! Ты это что же? Джумба, ой!
Но телега уже выехала за ворота, а за ней тащился, падал и опять поднимался на ноги, рыча и беснуясь, разъярённый лохматый пёс. Он пытался на ходу прыгнуть в телегу, добраться до чужого на передке, смутно подозревая в нём виновника неожиданной беды. Но лошади бежали так резво, что задок телеги, выскальзывал из-под его лап, и он снова падал и волочился по земле, чуть не свихивая себе шею. Хозяин телеги и сам этого опасался, но ярость пса так напугала его, что он не решался замедлить ход.
— Чёрт, как есть чёрт, — бормотал он испуганно. — Назад бы заворотить, да теперь его и Санька не отвяжет — заест. А пена-то валит, как у бесноватого.
Лошади продолжали бежать, и силам Джумбо пришёл конец. Он снова упал и потащился за телегой, а когда лошади перешли на шаг, встал и побрёл шатаясь, опустив голову, но уже не пытаясь прыгнуть на телегу. Рот его был окровавлен: стальные кольца цепи оказались крепче его мощных клыков.
Время шло, и телега всё дальше и дальше катилась. по пыльной дороге.
Сытые отдохнувшие лошади соскучились по дому. Они нетерпеливо мотали головами и норовили прибавить ходу. Что им за дело до пыльного, как клубок свалявшейся шерсти, пса, который тянулся за телегой.
Дед Максим давно уже перестал радоваться пленнику.
— Жалко новой цепи, не то отвязал бы тебя, лешего от телеги и ступай с цепью на все четыре стороны, — сердито ворчал он.
Услышав ненавистный голос, пёс поднимал голову, тусклые глаза загорались, но вместо могучего рычанья слышался слабый хрип: изувеченное цепью горло распухло, пересохло от жажды. Злоба придавала силы: пёс опять пробовал упереться лапами, остановить телегу. Лапы скользили, и жёсткая, как камень, земля сдирала с них кожу.
Километр за километром, прыжок, падение, капли крови с раненых лап в пыли дороги — и силы пса кончились: его потащило за телегой, и он уже не пытался подняться.
— Будь ты неладен, — окончательно рассердился дед. — Никак помирает. Отвяжу-ка я тебя, и дело с концом.
Остановив лошадь, он слез с телеги и с опаской подошёл к Джумбо. Тот не пошевелился. В одной руке дед, на всякий случай, придерживал дубинку, другой, осторожно нагнувшись, дотронулся до ошейника. И тут ярость заставила пса очнуться. Молча, потому что и хрипа в горле уже не было, он повернулся и изо всех сил зубами вцепился в сапог старика.
— Спасите! — завопил дед и, выпустив ошейник, взмахнул дубинкой. Удар пришёлся прямо по голове. Пёс разжал зубы и вытянулся. Глаза его закатились, лапы дёрнулись и застыли.
— Кончился! — отдышавшись, проговорил дед и сердито ткнул концом дубинки в косматый пыльный бок.
1 2 3 4 5 6 7 8