Ревецкий крикнул:
— Приготовиться!
Они затоптали окурки и надели каски.
— Становись!
Ревецкий теперь разыгрывал из себя лучшего друга новобранцев, называл их «мушкетеры» или «фузилеры». Вот и сейчас он объявил:
— Только не волноваться! В час беды ваш капрал вас не покинет! — Затем последовал приказ: — Дослать патроны и поставить на предохранитель!
Хольт поднял пулемет.
— Отделение! — крикнул Ревецкий. — За мной!
И они зашагали в сторону воображаемого переднего края.
— Цепью влево развернись! Бегом… марш! Отделение рассыпалось в цепь.
— Аркебузеры, вперед! — крикнул Ревецкий. Хольт бежал на правом фланге, то и дело проваливаясь в глубокий снег.
— Ложись!
Рядом с Хольтом упал Феттер.
Теперь: замок отвести, крышку поднять, ленту вставить, крышку закрыть, предохранитель спустить, ложе крепко прижать к плечу!..
— Прицел четыреста! Одиночный огонь!
Взвилась осветительная ракета, и над заснеженной землей разлился ослепительно-белый свет. С левого фланга уже доносились выстрелы вольцовского пулемета. Хольт увидел перед собой передвигающиеся макеты солдат и открыл огонь короткими очередями. Быть может, это моя последняя учебная стрельба, думал он.
Ревецкий остался доволен. Лейтенанту не к чему было придраться, и скоро грузовик доставил их обратно в казарму. По дороге они затянули: «И коль пробьет наш смертный час, судьба нам скажет — стоп! Здесь, в танке, многие из нас найдут стальной свой гроб!»
Только в третьем часу они добрались наконец де своих коек. Вернувшись из умывалки, Вольцов сообщил последние новости.
— На чердаке установили средневолновый приемник и 80-ваттный передатчик. Связались с фронтовыми частями. Они там кричат о помощи. Русские продвинулись за Краков и Лодзь. В четвертой роте готовят к бою оставшиеся «ягд-пантеры» и сегодня ночью уходят. Радистов назначили из нашей роты.
Ревецкий рывком открыл дверь.
— Вольцов, к лейтенанту!
— Для ящика с песком поздновато вроде!
Вольцов накинул френч и вышел.
Не прошло и десяти минут, как он, открыв дверь, пропустил вперед лейтенанта Венерта. Вслед за лейтенантом вошел Ревецкий. Те, кто уже улегся, сразу вскочили.
Хольт только взглянул на Вольцова и все понял. Да смилуется над нами небо!
Лейтенант окинул всех взглядом и начал:
— Германия! Героический дух! Идея национал-социализма! Надеюсь, я вам не напрасно внушал это! — Он ходил взад и вперед по спальне. — Нет, эти слова не были брошены на ветер. Не может этого быть! — Потом, уже скороговоркой, продолжал: — Русские перешли границу Силезии, той самой Силезии, которую наши предки мечом завоевали для империи. Русские рвутся к ее сердцу, они нацелились на Бреславль. Опасность велика! Наступил решающий час! Последний этап войны — война нервов! Победит тот, у кого крепче нервы, а нервы крепче у нас!
Говорил бы скорей, чего ему надо!
— В этот суровый час фюрер приказал сформировать дивизию истребителей танков. Из добровольцев!
— Из добровольцев? Слава богу!
Гомулка спрыгнул с койки и мгновенно натянул на себя штаны.
— От вас зависит превратить эту дивизию в отборную часть, о которую последние резервы большевиков обломают свои гнилые зубы! Как я и ожидал, наш камрад Вольцов записался первым. Кто следующий?
— Господин лейтенант! — крикнул Гомулка. — Запишите меня добровольцем в дивизию истребителей танков!
Зепп! — чуть не вскрикнул Хольт. — Зепп!
— Кто еще? — спросил лейтенант. Истреблять танки на Восточном фронте! И Зепп записался! Феттер, свесившись с койки, усердно скреб под рубахой грудь.
— Фюрер сказал: кто средствами ближнего боя уничтожит шесть танков, получит Рыцарский крест.
— Что-о? — воскликнул Феттер. — За шесть танков… Рыцарский крест? Ну, тогда и я, господин лейтенант. Да и вообще — о чем говорить!
Гильберт, Зепп, Христиан… а я?
Вольцов, взглянув вверх, на койку Хольта, спросил:
— А ты, Вернер?
— Господин лейтенант, — сказал Хольт и не узнал собственного голоса, — меня запишите!
Но больше уже никто не вызвался. Лейтенант сказал:
— Вы четверо… Так я и думал. Благодарю, камрады! Завтра можете отсыпаться, сколько хотите. В двенадцать явитесь в канцелярию, возьмете бегунки. Спокойной ночи!
Хольт спрыгнул на пол. Ревецкий стоял посреди комнаты и орал:
— А остальные в кусты? Да? Вы что, захотели жить вечно?
Хольт рылся в шкафчике, пытаясь найти листок писчей бумаги. А Ревецкий все кричал:
— Вы еще раскаетесь! Подбить танк — миг, а каяться — года! Завтра с утра начну выколачивать из вас проклятый инстинкт самосохранения, рахитики несчастные! — Дверь с грохотом захлопнулась за ним.
Хольт сидел и писал. Кто-то крикнул:
— Гаси свет! Нам через три часа вставать!
Вольцов — он набрасывал список для вещевого склада — рявкнул:
— Заткнись, молокосос!
— Правильно! — подтвердил штабс-ефрейтор Киндхен, лежа в постели, и добавил: — Так его! Не будь у меня, к сожалению, анкилоз коленного сустава, босиком бы с вами пошел!
Хольт писал: «Дорогая Гундель, завтра я отправляюсь на Восточный фронт истреблять танки. Я записался добровольцем, сам не знаю почему».
Он задумался. Хотел было написать: я это делаю ради тебя.
Ради Гундель?
И тут он услышал свой собственный голос, а затем голос адвоката Гомулки: «Ждать? Но чего же?..» — «Что сказочный принц скоро освободит нашу заколдованную малютку…»
Хольт уставился на белый листок. Ложь, думал он, все ложь!
8
На бегунке значилось: Лазарет. Вещевой склад. Оружейный склад. Инструктор по стрельбе. Каптенармус. Старшина роты и т. д.
В лазарете врач-капитан наскоро осмотрел их.
— Вполне здоровы, — резюмировал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183