Гомулка втихомолку посмеивался. Только под вечер тронулись дальше. Ночью поезд так резко затормозил, что все покатились друг на дружку. Снаружи слышались крики, грохнуло несколько выстрелов.
— Вылезай! — крикнул Вольцов.
Хольт схватил карабин и выпрыгнул в темноте на насыпь. Впереди блеснули выстрелы. Вольцов стоя стрелял в ночную темень. У паровоза кто-то истошно завопил: «Прекратить огонь! Пре-кра-тить огонь!» По путям заметался круг света от карманного фонарика. Вольцов побежал вперед, где вдруг вспыхнул красный сигнальный огонь. Оберфельдмейстр Лессер вопил:
— Растяпы! Идиоты проклятые!
Бойцы толпились на железнодорожном полотне у вагонов. Вольцов рассказал, как было дело:
— Мост. Конечно, охраняемый. Часовые сигналят тихий ход, а машинист взял да и остановил. Тут охрана в первом вагоне сдуру давай палить. Часовые на мосту, понятно, начали отстреливаться, никак не могли понять, что к чему.
Паровоз дернул, все стали карабкаться в вагоны. На мосту Хольт увидел несколько темных фигур с винтовками за плечами.
— Есть пострадавшие?
— Как ни странно, нет, — ответил Вольцов. — Но это плохой знак — значит, стрелять не умеем!
На следующий день они наконец добрались до места. Поезд остановился на товарной станции. Пути, пакгаузы, семафорные будки — все это широкой полосой тянулось до самого леса. Примерно в двух километрах виден был железнодорожный мост, переброшенный через глубокое ущелье, на дне которого шумел неширокий, но бурный поток.
— Это Грон, — заявил Вольцов, кинув взгляд на карту. До города — затерявшегося среди густых лиственных лесов крохотного, погруженного в дремоту городишка с каким-нибудь десятком улиц — от товарной станции было полчаса ходу. Они маршировали по узким улочкам. Хотя время близилось к полудню, прохожих почти не попадалось. Они пели: «…Спешите к нам, и вместе сеять будем, в глазах у нас голодная тоска, мы земли новые, да новые добудем…» Промаршировав через весь город, они вынырнули из лабиринта кривых улочек на просторную площадь. Здесь Бетхер скомандовал: «Стой!» Фасадом к площади, и улице, из которой они вышли, особняком стояло большое двухэтажное здание школы, а по обе его стороны тянулся густо разросшийся сад, отгороженный от площади низеньким заборчиком. Боковые стены дома были глухие, без окон. Окна фасада в первом этаже и подвальные забраны решетками.
— Дрянь квартира! — выругался Вольцов, скидывая с плеча карабин. — Охранять плохо!
Бетхер, осмотрев со взводными школу, давал приказания:
— Первому взводу — караульная служба. Второму — прибрать в школе. Третьему — достать соломы. Живо вещи сложить во дворе, оружие постоянно иметь при себе. На ремень! Налево! Повзводно левое плечо вперед, шагом марш!
Хольт вошел в парадное, поднялся на несколько ступенек, стены раздвинулись, и он очутился в просторном вестибюле. Вправо и влево тянулся коридор с классами. Прямо против входной двери широкая деревянная лестница вела на второй этаж. Справа от нее, спустившись на две-три ступеньки и миновав дверь в подвал, можно было через черный ход попасть во двор. Слева из вестибюля в открытую дверь видна была каморка швейцара. Швейцар, темноволосый мужчина лет пятидесяти, стоял посреди комнаты. Бем накинулся на него:
— Давайте сюда ключи, живо! И чтоб духу вашего здесь не было! Вон!
Швейцар явно не понимал по-немецки, однако поспешил убраться через черный ход.
Хольт работал до позднего вечера. Он помогал выбрасывать во двор парты и скамьи. Третий взвод пригнал машины с прессованной соломой. Они разнесли кипы по всем классам.
На следующий день второй взвод нес караульную службу. Бем распределял людей в наряд. Первое отделение во главе с оберформаном Шульце охраняло школу, второе отделение под командой оберформана Ресслера патрулировало по городу, третье под командой оберформана Бергера охраняло вокзал, четвертое с оберформаном Лахманом — железнодорожный мост. Бем пояснил:
— С двадцати до шести часов охрана моста стреляет без предупреждения, в эти часы жителям воспрещается выходить на улицу. Охрана школы и вокзала стреляет после первого предупреждения. После двадцати одного часа городской патруль задерживает всех штатских. В полиции, где размещается караульное помещение, имеются камеры. Местная полиция к патрулированию ночью не допускается. Днем постоянно производится проверка документов, форма действующих удостоверений вывешена в караульном помещении. Вопросы есть?
Все молчали. Бем продолжал:
— Словакия наша союзница, но народ здесь неспокойный и враждебно относится к немцам. Местная полиция не заслуживает доверия. Если что случится, она будет арестована и обезоружена. При арестах действовать беспощадно. Какими угодно средствами сломить сопротивление! Лучше применить оружие, чем дать волю подозрительным элементам. — Раскрыв записную книжку, он прочел: — «Однако по возможности следить за тем, чтобы с симпатизирующими рейху слоями населения обходились корректно». — Он скомандовал: — На ремень! — Потом, вытянув руки по швам: — Второй взвод… смирно! Пропуск:
«Утренняя заря!» — И подняв руку для приветствия: — По караулам!
Отделения тотчас отправились на смену часовых.
Шульце со своими людьми устроился в нижнем этаже, слева от входа, в швейцарской, превращенной в караульное помещение. Там было сложено несколько ящиков с патронами, на столе лежала постовая ведомость. Хольт с Гомулкой должны были стоять на посту с полуночи до двух утра. Два других взвода еще утром были посланы по окрестным деревням реквизировать сено и солому и доставить на станцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183