ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
«Exit!.. Напрасно вы трудились!» Сверху свалился пылающий карниз, искры фонтаном брызнули в лестничную клетку. «Вы знакомы с полковником Барнимом?»
А потом: «Расстреляли…» А что с Утой? Может, и ее уже нет в живых?.. Может, никогда и не было? Может, Ута мне просто приснилась, как «мустанги», Шмидлинг и бомбовые ковры?
Он поднялся и медленно направился к девушке — она по-прежнему сидела на солнце, прислонясь к перилам. Он опустился на плот у ее ног.
— Меня зовут Вернер Хольт. Я курсант, служу на зенитной батарее, а сейчас в отпуску.
На мгновенье она повернула к нему голову. К щекам ее медленно приливала краска.
Хорошо еще, что не сразу убежала, подумал Хольт. Лицо ее показалось ему знакомым, где-то он видел эти густые ресницы, темные брови и румяные губы. Зря я на нее глазею, еще, пожалуй, убежит! Что бы мне сказать?
— Я здесь тоже чужой. Только прошлый год поступил сюда в гимназию и проучился всего несколько месяцев. А потом нас отправили в зенитную часть.
Зря я про зенитную часть, подумал Хольт. И насчет курсанта тоже зря. Это напомнит ей бомбежку.
— Я не ужился дома, сам не знаю почему. — Насчет дома я тоже зря… Ведь она потеряла обоих родителей… Как будто у меня еще есть родители! — Вы должны… ты должна простить меня… — продолжал он сбивчиво. — Я говорю сущий вздор… Но ведь это же так трудно… — сказал он уже напрямик, — заговорить с незнакомой девушкой. Тем более я все время боюсь, что ты убежишь.
Она не тронулась с места.
— Я уже вчера тебя приметил, — продолжал он, — ты шла с хозяйственной сумкой. Мне хотелось тут же пойти за тобой. Когда же я услышал, — она подняла глаза, но они смотрели куда-то вдаль, — что ты из Швейнфурта… — Он подумал: что это я опять плету? — …когда я это услышал, мне стало ясно, что здесь ни одна душа тебя не поймет!
Она закрыла глаза и сидела не двигаясь.
Не поймет… — думал Хольт, а разве может один человек понять другого?
— Наша батарея стоит в Рурской области. Сотни раз приходилось мне слышать: «район Вюрцбург — Швейнфурт»..
Его озарило внезапное воспоминание. Дело было в октябре, американцы выслали в тот день в воздух около тысячи истребителей сопровождения, воздушные бои велись от голландской границы до Южной Германии. Было сбито больше сотни четырехмоторных бомбардировщиков, но Швейнфурт так и не отстояли… Хольт видел, как море домов заволокло серой дымовой завесой, в ней вспыхивали молнии разрывов, пока наконец пламя пожаров не пожрало дым… Он стряхнул это воспоминание… Как это постоянно твердит Готтескнехт? Стиснуть зубы!..
— Хорошо, что в то время я не знал тебя. У меня не было бы ни минуты покоя. Помочь тебе я все равно б не мог. — Он долго молча сидел с ней рядом. Встревоженный ее упорным молчанием, спросил: — Может, мне уйти? — Она почти незаметно покачала головой.
Компания у вышки начала расходиться. Вольцов мимоходом взглянул на девушку, и вскоре их голоса затерялись на лугу.
Теперь они были одни на плоту. Вечернее солнце низко склонилось над цепью гор на противоположном берегу. Его лучи уже не грели. Хольт сказал:
— Я даже еще не знаю, как тебя зовут.
— Гундель. Собственно, Гундула.
Он прислушался к звукам ее голоса, певучего, но еще по-детски ломкого. Он повторил за ней: «Гундель». Она повернула к нему лицо.
— А фамилия?
— Тис.
Ему нравился ее голос.
— Тебе не холодно?
Вместо ответа она сказала:
— Они рассердятся, что ты не пошел с ними. Ведь это твои друзья.
— Только Гильберт и Зепп, — сказал он, — до остальных мне дела нет.
Она улыбнулась. За приоткрытыми губами сверкнула белоснежная полоска зубов.
— О чем ты?..
Улыбка еще яснее обозначилась на ее лице.
— Расскажи мне, что ты вчера подумал?
— Я? — Этот вопрос озадачил его. — Я стоял и смотрел тебе вслед. Мне вспомнилась строчка из одного стихотворения: «Девочка стояла на дороге…»
Она наклонила к нему головку:
— А дальше?
Он напряженно вспоминал:
— «Девочка стояла на дороге… и рукой махнула мне вослед…» Кажется, это Шторм. — Он видел, что губы ее шевелятся, она повторяла про себя двустишие. — А ты? — спросил он. — Что ты подумала?
Ее лицо снова окрасилось нежным румянцем, она встала. Он был на полголовы выше. Он проводил ее взглядом, а потом побежал через лужайку к кабине и быстро натянул на себя свою амуницию.
Он подождал ее у выхода. На ней было все то же поношенное пестренькое платьице. Они молча, бок о бок шли городскими скверами. Когда же за мостом улица свернула в рыбачий поселок, она остановилась и сказала:
— Не ходи дальше; не надо, чтобы тебя видели.
— Завтра придешь купаться?
Она кивнула и, словно испугавшись такой отчаянной смелости, быстро пошла прочь и вскоре затерялась в узком тенистом переулке.
На другое утро Хольт решил навестить Гомулку. Вольцов еще спал. На столе лежала стопка черных клеенчатых тетрадей — дневники его отца. Вольцов просидел над ними чуть не до зари. Хольт оставил на столе записку: «Я пошел к Зеппу. Увидимся, вероятно, на пляже». Глядя на мирно похрапывающего Гильберта, Хольт почувствовал острое желание крикнуть над самым его ухом: «К бою!» Сорвется небось как встрепанный!
Гомулки жили на окраине города. В палисаднике перед домом цвели гладиолусы и астры. Гомулка открыл ему еще в купальном халате и проводил в светлую, залитую солнцем столовую. Из соседней комнаты доносилось щебетание женских голосов.
— К нам приехали родственницы, — пояснил Гомулка.
Комната Зеппа была обставлена просто, но во всем чувствовалась педантичная опрятность и порядок. Когда Гомулка открыл шкаф, Хольт увидел симметричные стопки аккуратно сложенного белья, обувь, выстроившуюся безукоризненной шеренгой, и на плечиках тщательно вычищенную и отутюженную одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
А потом: «Расстреляли…» А что с Утой? Может, и ее уже нет в живых?.. Может, никогда и не было? Может, Ута мне просто приснилась, как «мустанги», Шмидлинг и бомбовые ковры?
Он поднялся и медленно направился к девушке — она по-прежнему сидела на солнце, прислонясь к перилам. Он опустился на плот у ее ног.
— Меня зовут Вернер Хольт. Я курсант, служу на зенитной батарее, а сейчас в отпуску.
На мгновенье она повернула к нему голову. К щекам ее медленно приливала краска.
Хорошо еще, что не сразу убежала, подумал Хольт. Лицо ее показалось ему знакомым, где-то он видел эти густые ресницы, темные брови и румяные губы. Зря я на нее глазею, еще, пожалуй, убежит! Что бы мне сказать?
— Я здесь тоже чужой. Только прошлый год поступил сюда в гимназию и проучился всего несколько месяцев. А потом нас отправили в зенитную часть.
Зря я про зенитную часть, подумал Хольт. И насчет курсанта тоже зря. Это напомнит ей бомбежку.
— Я не ужился дома, сам не знаю почему. — Насчет дома я тоже зря… Ведь она потеряла обоих родителей… Как будто у меня еще есть родители! — Вы должны… ты должна простить меня… — продолжал он сбивчиво. — Я говорю сущий вздор… Но ведь это же так трудно… — сказал он уже напрямик, — заговорить с незнакомой девушкой. Тем более я все время боюсь, что ты убежишь.
Она не тронулась с места.
— Я уже вчера тебя приметил, — продолжал он, — ты шла с хозяйственной сумкой. Мне хотелось тут же пойти за тобой. Когда же я услышал, — она подняла глаза, но они смотрели куда-то вдаль, — что ты из Швейнфурта… — Он подумал: что это я опять плету? — …когда я это услышал, мне стало ясно, что здесь ни одна душа тебя не поймет!
Она закрыла глаза и сидела не двигаясь.
Не поймет… — думал Хольт, а разве может один человек понять другого?
— Наша батарея стоит в Рурской области. Сотни раз приходилось мне слышать: «район Вюрцбург — Швейнфурт»..
Его озарило внезапное воспоминание. Дело было в октябре, американцы выслали в тот день в воздух около тысячи истребителей сопровождения, воздушные бои велись от голландской границы до Южной Германии. Было сбито больше сотни четырехмоторных бомбардировщиков, но Швейнфурт так и не отстояли… Хольт видел, как море домов заволокло серой дымовой завесой, в ней вспыхивали молнии разрывов, пока наконец пламя пожаров не пожрало дым… Он стряхнул это воспоминание… Как это постоянно твердит Готтескнехт? Стиснуть зубы!..
— Хорошо, что в то время я не знал тебя. У меня не было бы ни минуты покоя. Помочь тебе я все равно б не мог. — Он долго молча сидел с ней рядом. Встревоженный ее упорным молчанием, спросил: — Может, мне уйти? — Она почти незаметно покачала головой.
Компания у вышки начала расходиться. Вольцов мимоходом взглянул на девушку, и вскоре их голоса затерялись на лугу.
Теперь они были одни на плоту. Вечернее солнце низко склонилось над цепью гор на противоположном берегу. Его лучи уже не грели. Хольт сказал:
— Я даже еще не знаю, как тебя зовут.
— Гундель. Собственно, Гундула.
Он прислушался к звукам ее голоса, певучего, но еще по-детски ломкого. Он повторил за ней: «Гундель». Она повернула к нему лицо.
— А фамилия?
— Тис.
Ему нравился ее голос.
— Тебе не холодно?
Вместо ответа она сказала:
— Они рассердятся, что ты не пошел с ними. Ведь это твои друзья.
— Только Гильберт и Зепп, — сказал он, — до остальных мне дела нет.
Она улыбнулась. За приоткрытыми губами сверкнула белоснежная полоска зубов.
— О чем ты?..
Улыбка еще яснее обозначилась на ее лице.
— Расскажи мне, что ты вчера подумал?
— Я? — Этот вопрос озадачил его. — Я стоял и смотрел тебе вслед. Мне вспомнилась строчка из одного стихотворения: «Девочка стояла на дороге…»
Она наклонила к нему головку:
— А дальше?
Он напряженно вспоминал:
— «Девочка стояла на дороге… и рукой махнула мне вослед…» Кажется, это Шторм. — Он видел, что губы ее шевелятся, она повторяла про себя двустишие. — А ты? — спросил он. — Что ты подумала?
Ее лицо снова окрасилось нежным румянцем, она встала. Он был на полголовы выше. Он проводил ее взглядом, а потом побежал через лужайку к кабине и быстро натянул на себя свою амуницию.
Он подождал ее у выхода. На ней было все то же поношенное пестренькое платьице. Они молча, бок о бок шли городскими скверами. Когда же за мостом улица свернула в рыбачий поселок, она остановилась и сказала:
— Не ходи дальше; не надо, чтобы тебя видели.
— Завтра придешь купаться?
Она кивнула и, словно испугавшись такой отчаянной смелости, быстро пошла прочь и вскоре затерялась в узком тенистом переулке.
На другое утро Хольт решил навестить Гомулку. Вольцов еще спал. На столе лежала стопка черных клеенчатых тетрадей — дневники его отца. Вольцов просидел над ними чуть не до зари. Хольт оставил на столе записку: «Я пошел к Зеппу. Увидимся, вероятно, на пляже». Глядя на мирно похрапывающего Гильберта, Хольт почувствовал острое желание крикнуть над самым его ухом: «К бою!» Сорвется небось как встрепанный!
Гомулки жили на окраине города. В палисаднике перед домом цвели гладиолусы и астры. Гомулка открыл ему еще в купальном халате и проводил в светлую, залитую солнцем столовую. Из соседней комнаты доносилось щебетание женских голосов.
— К нам приехали родственницы, — пояснил Гомулка.
Комната Зеппа была обставлена просто, но во всем чувствовалась педантичная опрятность и порядок. Когда Гомулка открыл шкаф, Хольт увидел симметричные стопки аккуратно сложенного белья, обувь, выстроившуюся безукоризненной шеренгой, и на плечиках тщательно вычищенную и отутюженную одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183