Каждую группу сопровождал эскорт эсэсовцев, печатавший шаг по гулкому мраморному полу.
К противоположному углу здания, где был вход для штатских, устремлялись “оппели”, “мерседесы” и “хорхи” берлинской знати. Полированные бока машин, ордена мужчин и драгоценности дам — все это сверкало и искрилось в лучах по-летнему яркого солнца.
Гитлер встречал посетителей, стоя в глубине кабинета. Те осторожно входили, почтительно пожимали протянутую им руку и спешили принести свои поздравления. В ответ Гитлер наклонял голову, произносил несколько приличествующих случаю слов и отступал на шаг. Это был знак, по которому адъютанты выпроваживали посетителей, чтобы тотчас впустить новых.
Паломничество к фюреру продолжалось несколько часов. И все это время с Гитлером находился Канарис. Устроившись в дальнем углу кабинета, почти невидимый, он внимательно наблюдал за происходящим.
Несколько дней назад Канарис сопровождал Гитлера в его поездке в столицу нового протектората. На улицах Праги, по которым следовал кортеж канцлера фашистского рейха, царил порядок. Магазины торговали. В скверах играли дети.
Да, с тех пор как они пересекли бывшую границу с Чехословакией, никто ни словом, ни действием не оскорбил оккупантов. Но сколько горечи, гнева, страдания было в глазах людей, толпившихся за шеренгами полицейских!..
Размышления Канариса прервало появление новых посетителей. Это были генерал и дама. Сопровождал их мальчик лет четырнадцати.
Сделав несколько шагов, группа остановилась. Генерал вытянулся и выкрикнул приветствие. Его супруга присела в глубоком книксене. Одновременно она рукой подтолкнула сына. Одетый в форму “гитлерюгенд”, тот вышел вперед и остановился перед хозяином кабинета.
— Мой фюрер, — сказал мальчик высоким ломким голосом, — я хочу исполнить вам боевую песнь молодых немцев!
Гитлер скрестил на груди руки, оглядел генеральского отпрыска с головы до ног и разрешающе кивнул.
Тот запел:
Мы — солдаты будущего,
Все, кто против нас,
Падут от наших кулаков.
Фюрер, мы принадлежим вам!
— Хорошая песня, — сказал Гитлер. — Кто сочинил ее?
— Имперский руководитель “гитлерюгенд” Бальдур фон Ширах, — отчеканил мальчишка.
— Ты знаешь и другие такие песни?
— О да, мой фюрер.
— Исполни, — сказал Гитлер.
— “Люди, к оружию”, — провозгласил юнец.
Гитлер слушал, склонив голову набок. Его лицо стало свирепым, когда прозвучала последняя строфа:
Германия, проснись!
Смерть еврейству!
Народ, к оружию!
Мальчик умолк. Голенастый, с широкими мягкими коленями, торчащими из-под коротких штанишек, белобрысый и розовощекий, он замер перед Гитлером, не сводя с него восхищенных глаз.
Адъютант, который все это время стоял у двери, подал посетителям знак. Славная семейка покинула кабинет.
На этом прием был закончен.
Гитлер прошел к столу, расслабленно опустился в кресло и закрыл глаза.
— Мой фюрер, — сказал Канарис, — прошу уделить несколько минут.
— Что-нибудь серьезное?
— Полагаю, да.
Канарис приблизился. На стол легла пачка фотографий. Первая изображала человека в резиновом костюме в обтяжку и с дыхательным аппаратом на груди. Широко расставив ноги в литых каучуковых ластах, пловец стоял на берегу моря и глядел в объектив. На следующем фото двое пловцов в таких же костюмах сидели верхом на торпеде, целиком погруженной в воду.
Еще десяток снимков был сделан под водой: пловец в резиновом костюме и с дыхательным прибором буксирует сигарообразный подрывной заряд; тот же человек прикрепляет заряд к килю корабля; двое легких водолазов возятся с разобранной управляемой торпедой — ее кормовая часть лежит на дне, зарядное отделение подвешено к корабельному винту.
Гитлер склонился над снимками.
— Наши? — спросил он, разглядывая фотографии.
— Итальянцы, мой фюрер, — ответил с гордостью Канарис. — Тайна, которую они берегут пуще глаза.
— Торпеды… — Гитлер поднял голову, в раздумье пожевал губами, прищурился. — Вижу, вам они очень нравятся?
— Управляемые торпеды, которые вместе с людьми уходят под воду и движутся к цели, невидимые и неслышные. — Канарис положил руки на стол, подался вперед. — Они легко проникают в тщательно охраняемые базы противника и топят военные корабли, танкеры… Взрывы сотрясают воздух и воду, по морю разливается горящая нефть, пожары охватывают десятки других судов. Повсюду смятение, ужас, смерть!..
Канарис умолк. Он был убежден: вот сейчас в глазах Гитлера вспыхнут огоньки бешенства, рука вдавит кнопку звонка. Вбежавшему адъютанту будет приказано вызвать командующего военно-морским флотом Редера. И тогда на голову незадачливого адмирала, проворонившего важную военную новинку итальянцев, обрушится страшный гнев фюрера.
Что ж, адмирал Канарис не стал бы возражать — Эриха Редера, в короткий срок сделавшего блестящую карьеру в ОКМ, он весьма недолюбливал.
Долго тянулась минута, в продолжение которой Гитлер разглядывал фотографии. Канарис с бьющимся сердцем стоял возле стола, не сводя глаз с фюрера.
— Чепуха, — вдруг сказал Гитлер — Чепуха, Канарис!
И, собрав снимки, веером отшвырнул их на край стола.
Канарис молчал. Он был ошеломлен.
— Не узнаю вас, — продолжал Гитлер. — Неужели вы полагаете, что эти игрушки помогут нам покорить Польшу, а затем и Россию?
— Мой фюрер, я думал…
— Тогда, быть может, Францию?
— И не Францию, — возразил Канарис. — Я не ее имел в виду.
— Кого же?
— Англию, мой фюрер. Англия — это острова…
Гитлер рассеянно поглядел на разведчика.
— Острова? Разумеется! Но они будут взяты воздушным десантом, или десантом с моря, или задушены блокадой — я не решил еще как.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16