Глава двадцатая

— 85 -
Мы вышли. Вот и все наше войско. Двенадцать человек, не густо, да нас четверо, плюс свинообразный комбат.
— Равняйсь, смирно! — тот самый ополченец начал командовать.
— Тихо, киши, тихо. Нет больше батальона, и мы у вас никогда не были командирами. Так что не напрягайтесь.
— Чего хотели, мужики?
— Господа офицеры, мы тут все решили, что комбат — предатель…
— Долго же вы соображали! — не выдержав, перебил говорившего Виктор.
— Мы решили, мы его расстреляем! — закончил свою мысль ополченец. — Отдайте нам его, мы его расстреляем, если не отдадите, то силой заберём, и все равно убьём! — голос его был жёстким.
— Ага, мужики, а потом всей толпой в тюрьму. Так, что ли?
— Нэт! Мы написали бумагу, что он предатель, все её подписали, показали местному комбату.
— А тот что?
— Ничего. Сказал, что это наше дело, и вмешиваться он не будет.
— Приятная компания, нечего сказать! — я присвистнул от удивления.
— Вы же сами хотите его убить! Так давайте это сделаем вместе! — выкрикнул из строя кто из молокан.
— Комбат — мой! — голос Виктора звенел от напряжения. — Он Аиду убил, сейчас тут только Мудаева не хватает!
— С тебя муллы хватит, мы тебя не предали, а комбата убьём вместе. А вот если бы начальник штаба был бы здесь, то мы его бы тоже убили! — ополченец был непреклонен.
Мы были не против, и пока ополченцы ходили за комбатом, нам показали бумагу, на которой было изложен приговор. Все как положено. Сначала шла обвинительная часть, затем вывод и приговор. И 12 подписей.
Вывели Нуриева. Он не знал, куда его ведут, и поэтому был спокоен, а, завидев нас, даже начал что-то орать на азербайджанском. Видимо приказывал нас схватить. Повели его к стене. Он все ещё ничего не понял. Все молчали, и лица у всех были суровые.
Начали зачитывать приговор. Нуриев растеряно смотрел в глаза своих солдат, заглядывал в глаза, ища сочувствия, но не находил его там. Потом упал на колени и протягивал руки, что-то говорил, умолял не убивать его. Молча подошли двое ополченцев, подняли его с колен, вновь прислонили к стене.
Он заплакал. Жирные губы тряслись, сопли и слюни тянулись и капали на грудь. Он снова медленно опустился на колени, протянул вперёд руки, продолжал плакать.
Закончили зачитывать приговор. Нас было много, мы мешали друг другу, но никто не хотел уступать, встали полукругом. Командовать расстрелом взялся Сашка.
— Товьсь! Заряжай! Целься! Огонь! — рычал Сашка, сам он тоже принимал самое непосредственное участие в казни. Он также стрелял.
Грянул нестройный залп. Комбата отбросило на стену. Витька подбежал, на ходу рванул кобуру, таща пистолет, но тот цеплялся, не хотел выниматься. Наконец Витька справился с проблемой, снял пистолет с предохранителя, передёрнул затвор, и сделал три выстрела в голову комбата. Потом плюнул на мёртвое тело, развернулся.
— Ты! — показал он на ближайшего молоканина. — Иди сюда.
Народ стал расходиться. Кто-то подошёл к мёртвому комбату. Мы отошли в сторону с молоканином.
— Тебя же Степаном зовут? Так? — Виктор был сосредоточен.
— Да, я — Степан!
— Ты мужик неплохой, вроде. Азербайджанский знаешь? Письменный язык?
— Знаю. В школе преподавал. Потом война началась.
— Пойдём в дом. Заполнишь нам несколько бумажек.
— 86 -
Степан заполнил нам командировочные удостоверения. Мы — офицеры, направлялись в министерство обороны Азербайджана. Теперь надо было утрясти одну немаловажную проблему. Транспорт. Ехать в Баку на БМП — глупость. Тем паче, что на неё положил глаз местный командир. Да и бегает она не очень быстро. Предлагать меняться было бессмысленно. Он считал, что БМП — это уже его собственность, и какой ему смысл отдавать УАЗик. Командирскую машину мы видели возле штаба. Угнать её от штаба, тоже ещё надо было суметь.
Пригласили того самого ополченца, который читал приговор комбату. Его звали Натик. Мы обрисовали ему наш план. По большому счёту, это был даже не план, а идиотская авантюра. Но мы понимали, что если задержимся здесь ещё на день, то приедет сам Гусейнов или его эмиссары, и все полетит к чёртовой матери, нас вновь заставят воевать и заниматься обучением новобранцев. Максимум полдня было в нашем распоряжении.
Натик собрал всех ополченцев и повёл к штабу, там они устроили митинг, УАЗик стоял на другой стороне, мы спрятались в кустах. Охрана, услышав шум, пошла смотреть на митинг. Развлечение в унылой череде серых армейских будней.
Мы подошли к машине, сняли с ручного тормоза, передачи и оттолкали машину на соседнюю улицу. Военные везде военные, ключи были давно утеряны, и стоял обычный тумблер, завели, поехали. Сначала подъехали к БМП, перегрузили с неё часть вооружения в машину. Деньги разделили таким образом: по тысяче каждому, а остальные — родителям Михаила.
На комбатовской машине государственных номеров не было, зато на капоте трепетал флажок Азербайджана, это был отличительный знак командиров частей армии Гусейнова. Как правило, такие машины не задерживали. Четыре автомата, магазины полные, цинк патронов, РПГ, пять выстрелов к нему, тридцать гранат РГД-5. Машина забита под завязку. Вперёд! На Баку!
Через посты на окраине деревни проехали без стрельбы, нам просто открыли шлагбаум, не проверяя документов, отдали честь.
Ехали спокойно, на постах нам махали, но когда видели заляпанную грязью машину и грязный, но азербайджанский флажок на капоте, пропускали, не останавливая. Пока везло.
Вот и Аляты, здесь находился штаб нашей дивизии. Надо было ещё проехать тихо-мирно мимо милицейских постов. Но так же, завидев флажок-пропуск, нас не останавливали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86