— Ничего, привыкнем. Если уже Гусейн стал господином Гусейни, то мы быстро привыкнем.
— Господа в Париже!
— Что нам стоит удрать в Париж?
— Лучше домой.
— Это точно.
Нас провели в столовую. Завтраком был плов и чай.
Затем нас провели на плац. Там уже строился личный состав. Три роты. Публика была разношёрстная и очень колоритная. Весь личный состав можно было разделить на три категории, хотя бы внешне.
Первая — пацаны-школьники, которые старались держаться солидно, но ребячество проскакивало у них постоянно. Они толкались, смеялись, бегали друг за другом. Детский сад!
Вторая — это пузаны, которым было лет за сорок или под сорок. Публика солидная, но видно, что вороватая.
А вот третья группа мне очень даже не понравилась. Там были, судя по наколкам, и бывшие осуждённые, и некоторые, у которых глаза горели безумным религиозным огнём.
Не люблю фанатиков в любом проявлении. Даже фанатики собирания окурков после знаменитостей и те опасны, а религиозные — тем более.
Появилась троица — комбат Нуриев, начальник штаба Модаев и ещё какой-то мужик в чалме и халате.
— Олег, глянь, никак мулла идёт!
— Похоже на то. У нас замполиты, а у них — муллы.
— Может, пока мы здесь торчим, и у нас попы появились?
— Я уже ничему не удивляюсь.
Мы не стояли в строю, стояли чуть поодаль от основного строя. Подошло командование батальона.
— Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! — Модаев усердно протопал к комбату, вскинул руку к головному убору и доложил: — Господин гвардии полковник! Личный состав батальона для проведения утреннего развода построен! Начальник штаба батальона гвардии подполковник Модаев!
Серёга, как положено по уставу, сделал шаг в сторону и пропустил комбата.
Комбат с приложенной к головному убору рукой прошествовал вразвалочку к середине строя и рявкнул на азербайджанском языке приветствие. Нет у меня склонности к языкам, не смогу я воспроизвести его.
Строй недружно ответил ему.
У нас с Витькой улыбка до ушей. Непривычно и смешно было слышать «Здравствуйте, товарищи!» и «Здравия желаю, товарищ (пардон — господин) полковник!» на азербайджанском. Забавно все это.
Мулла стоял позади командования и строго смотрел на происходящее. Глаза у него тоже горели огнём. Не здорово это.
— Они звания себе сами присваивают! Комбат у них полковник, а командир полка — генерал что ли? — Витька откровенно насмехался над комбатом.
Комбат начал выступать перед личным составом. Сначала он начал своё выступление на азербайджанском, потом перешёл на русский.
— Командующий армией бригадный генерал Сурет Гусейнов нам прислал двух опытных офицеров. Они добровольно изъявили желание оказать нам помощь в обучении военному искусству. Поэтому слушаться их как меня! Я сам буду лично присутствовать на занятиях, и смотреть, как вы учитесь! Кто будет лениться, будет наказан согласно законам шариата!
Вот по поводу добровольности я бы поспорил с ним. Но не время и не место для споров сейчас.
— Можно я скажу? — обратился к комбату священник.
— Да, конечно!
Мулла обратился к пастве. Он говорил долго и истово, заводясь от собственных слов. Лицо раскраснелось, он то поднимал руки к небу, то протягивал их к строю. Показывал куда-то в сторону востока, показывал рукой в нашу сторону. Голос его то поднимался до высоких нот, то опускался до трагического шёпота, слышного, впрочем, даже в последних рядах.
Забавно было наблюдать за реакцией ополченцев. Кто откровенно скучал, переговариваясь с сослуживцами, кто-то присел в задних рядах на корточки, но были и те, которые слушали священнослужителя, полностью увлечённые его речью. Глаза их горели. Вслед за говорившим он вторили «Аллах акбар!»
Комбат откровенно скучал, позевывая и смотря на часы. Потом, видя, что мулла не собирается заканчивать, подошёл к нам.
— 24 -
От него разило потом, грязным бельём и перегаром. Мы, конечно, привыкли к различным запахам человеческого тела, не один год в казарме прожили, но дух комбата ставил рекорды по вони. Было понятно, что из-за ожирения обмен веществ у него нарушен, но есть же вода в городке, есть мыло!
— С чего начнёте? — спросил комбат.
— А вам бы с чего хотелось? — мы не хотели брать инициативу в свои руки. Пусть сам раскроет свои карты.
— Мне все равно! Лишь бы вы за две недели научили воевать этот сброд! — он небрежно ткнул пальцем в сторону строя.
— Вчера говорили — месяц.
— Ладно, месяц! Но только чтобы точно! С чего вы хотите начать?
— Можно со стрельбы, а затем перейти к окапыванию, перемещению на местности. Лопатки сапёрные МСЛ у вас есть?
— Не знаю, спросите у вашего приятеля! — он вновь ткнул пальцем себе за спину, при этом довольно хмыкнул.
Шутка, по его мнению, удалась.
— Вы обещали врача, — напомнил я комбату.
— Обещал — значит будет! Пока будете учить моих людей, я отправлю в больницу, где вы лежали, машину, пусть привезут доктора.
— А где занятия проводить?
— Места много.
— Стрельбища ещё уцелели?
— Стоят. Там и стреляйте. Там места много, мне оно не нужно, так что можете там все развалить! Мне все равно!
— Нам тяжело ходить, — напомнил Виктор.
— Мне что, на себе вас возить? — комбат начал закипать.
— Хотите качественные занятия — обеспечьте транспортом.
— Будет вам транспорт, — комбат опять ехидно засмеялся. Тело его колыхалось. — Пора заканчивать, а то этот фанат Аллаха может целый день рассказывать сказки.
Комбат опять смачно сплюнул на асфальт, и пошёл к мулле. Что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул головой и ещё минут десять что-то уже не говорил, а кричал, руки были постоянно подняты.
— Сильный дядька!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86