Николь же слышала разговор.— Надо позвонить в Лилль к Терезиной бабушке, — предложил Антуан. — Кто ещё бывал у вас последние дни?— Только барон, — ответила Тереза. — Он привозил мне подарок и о чём-то совещался с ван Сервасом. О, как я его ненавижу! Не нужны мне ни его подарки, ни его титул…Времени оставалось все меньше. Пора подводить итоги. А загадок становилось все больше.— От кого Пьер Дамере получил наследство? — спросил я.— Умер его отец, он был единственным сыном. И тогда дядя переехал во Францию, но он сохранил бельгийское подданство, поэтому мы могли часто встречаться.— Не было ли у твоего дяди Пьера какой-либо клички до войны? — спросил Антуан.— Кличка? — Тереза задумалась. — Что-то он говорил один раз. Что-то такое смешное. Он был в детстве толстый, и его как-то дразнили. Но я не могу вспомнить.— Постарайся, Тереза, постарайся, — настаивал Антуан. — Может, я тебе подскажу: его дразнили Буханка. Ну как, вспомнила?— Нет, я не могу точно ответить. Это был давний разговор, а я была маленькая…— Кому же принадлежала «Святая Мария»? — сказал я.— Сейчас этот отель называется по-другому, — заметила Тереза. — Я была там в прошлом году и узнала это. Он называется «Над Маасом» и принадлежит барону Мариенвальду.— Увы, Тереза, не бывать тебе баронессой! — живо воскликнул я. — Займёмся-ка его недвижимостью. Какими отелями он владеет ещё?— В Брюгге он имеет отель «Храбрый Тиль», в Кнокке ему принадлежит «Палас». У него есть дома в Монсе и Генте.— Идём по следам Щёголя, — заметил Антуан, сосредоточенно пощипывая ухо. — Адрес синего «феррари» тоже указывает на Кнокке.— Где находится вилла нашего барона на побережье? — спросил я.— Вендюне, сто сорок. Месяц назад он подарил мне список всех своих владений.— А ван Сервас, говоришь, живёт в Брюгге?— Каренмаркт, шесть, это рядом с гостиницей «Храбрый Тиль».— Кто поверенный Мариенвальда? — спросил Антуан.— Метр Фернан Ассо.— У вас слишком много вопросов, — капризно воскликнула Николь.— Вопросов больше нет, — ответил я.— Но по-прежнему ничего и не ясно, — с улыбкой подхватил Антуан. — Наибольшее число совпадений приходится на отель «Святая Мария»: карточка Пьера Дамере, принадлежность её Мариенвальду, упоминание о ней в синей тетради. Это не может быть случайным. Дай-ка мне тетрадь, я ещё раз посмотрю, что пишет Альфред.— Увы, Антуан, у нас уже нет синей тетради! Президент Поль Батист забрал её, чтобы показать в архиве и расшифровать клички.— Ну что ж, — Антуан с выражением посмотрел на меня и пожал плечами. — Нет тетради, но есть «Святая Мария». Кажется, она ещё стоит на месте.— Одно осталось нам, Антуан, уповать на «Святую Марию».— Она уже перестала быть «Святой Марией», — мрачно изрёк Шульга.— Святая Мария поможет нам в скрытом виде, о русский Жан, — я засмеялся. — Так что же мы решаем, Антуан?— Нам пора, — ответил тот, поднимаясь. — Начнём с Шервиля, с Агнессы Меланже…— В Ромушан тоже надо заехать, — сказал я.— И к президенту в горы, — сказал Антуан.— А потом прямым ходом в Кнокке, — сказал я.— Зачем в Кнокке? — спросил Иван. — Это будет конец вашей дороги?— Это будет началом, Иван.— Итак, я звоню в Кнокке, — сказал Антуан, берясь за телефон.— Но ты же не можешь заказать номер от своего имени, — сказал я.— Ты забыл о моём кузене Оскаре, — бросил Антуан, не оборачиваясь.— Виктор, ты вернёшься? Ты обещаешь мне? — спросила Тереза.Кукушка на стене прокуковала десять раз. ГЛАВА 24 Я сразу увидел его, едва мы вошли в холл, он стоял за стойкой и считал деньги. Антуан куда-то пропал, наверное, машину ставит. Мы были одни. Я плохо различал его лицо в сумраке настольной лампы, но все равно тотчас узнал: это был не носастый, а кто-то другой, которого я знал ещё лучше. Он продолжал считать свои сокровища и так увлёкся, что не заметил меня. Пальцы его двигались удивительно быстро, как лопасти вентилятора, — денежки так и сыпались. Тут же на конторке лежала кучка алмазов, острые лучики, исходившие от них, кололи глаза. «При чём тут лопасти вентилятора? — с досадой подумал я. — Надо же действовать, ведь он удирать собирается», — и тут же забыл про эти лопасти и алмазы, решительно подошёл к нему, саркастически улыбнулся: «Вот мы и встретились, Щёголь, похоже, ты не ждал меня». Эта фраза у меня давно заготовлена, наконец-то я выложил её. Он вскинул голову, раздирая слипшиеся веки, и вмиг узнал меня. «Борис?» — закричал он не своим голосом, и подбородок его задрожал мелкой дрожью. Я подскочил к нему, выхватил нож из папки и занёс руку. «Я не Борис, но сейчас я буду Борисом. Узнаешь этот нож, Иуда?» Он грохнулся на колени, и нож мой бессильно пронзил пустоту. «Не надо, не надо, — умолял он, протягивая ко мне свои нежные женские руки, — я отдам тебе все, возьми мои алмазы, тебе будет легко провезти их через таможню, но только не трогай меня, силь ву пле». Я посмотрел на алмазы, вспомнив о них, и острые лучики опять стали колоть глаза.Подбородок дёрнулся, я открыл глаза и ослеп от встречных фар, ещё одна ночная пташечка проскочила навстречу. Я посмотрел на спидометр, включил транзистор.— Десять километров проспал, — засмеялся я. — Приснится же такая чепуха! Да ещё по-французски…Сильные огни фар прокалывали плотную темноту ночи. Столб света узким конусом ложился на дорогу, упирался в густую темь и растворялся где-то на границе мрака. Мы неслись в этом световом столбе, вонзаясь в него, как в тоннель, а он всё время ускользал он нас, предел его оставался по-прежнему недосягаем.Дорога стлалась широко и прямо. Время от времени столб света цеплялся за попутные предметы: деревья, рекламные щиты, стены домов, наклонные плоскости скал, цеплялся и не мог зацепиться, а равнодушно проскальзывал, тут же возвращая их во власть ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107