Не странно ли, дожив чуть ли не до восьмидесяти лет, я внезапно понял, что всю жизнь был лишён родины. Если там живут такие замечательные люди, как вы, Виктор, то какой же стала ныне она, моя Россия, моя бывшая родина, мною же самим отвергнутая. Хочу признаться, Виктор, после нашей встречи я заболел ностальгией. Я потерял покой и сон.Куда он клонит?Но зачем гадать, дадим ему высказаться, регламент — без ограничений. А может, как раз в регламенте-то и все дело? Пока он тут соловьём заливается, там… Нет, это было бы слишком просто. Антуан вопросительно поглядывал на меня.— Прекрасно понимаю ваши чувства, Роберт Эрастович, — вставил я с улыбкой. — Но мне как-то неловко. Антуан слушает и не понимает нас. И Николь заинтригована, поглядите на неё. Может, введём их в курс?— О, разумеется, простите мою бестактность, дело не так-то просто, каким может показаться на первый взгляд…— Я переведу попа, — бухнул Иван, но тайного агента Интеллидженс сервис не так-то просто было пробить.— Мерси, мсье Шульга, — отозвался монах, переходя на французский. — Я попробую сам объясниться с моими друзьями, — он все петлял, прежде чем подбросить наживу. — Человеческое существование на земле, увы, имеет свои пределы, — по-русски продолжал он. — Именно поэтому я решил обратиться к вам с некоторым деловым предложением, если хотите, даже с нижайшей просьбой, можно трактовать и так, ведь просьбы должны сообразовываться с предложениями, недаром в старину говорили: дай добро и жди добра.— С удовольствием исполню любую вашу просьбу, Роберт Эрастович, но что я могу для вас сделать, ума не приложу, я ведь, можно сказать, уже на колёсах, через два дня уезжаю.— Вот как? — откровенно удивился он, не выдержав принятого тона. — Не успели приехать, а уже собираетесь нас покинуть. Через два дня? — переспросил он.— Одним словом, в четверг, — ответил я, забавляясь: значит, два дня всё-таки имеется в моём распоряжении. — Что делать, заканчивается мой ваканс.— Какой прекрасный паштет, — восторженно обратился он к Сюзанне. — Разрешите ещё кусочек. — Моё заявление испортило его игру, и теперь он обдумывал, как действовать дальше. — Каковы же ваши впечатления от Бельгии? — любезно поинтересовался он. — Вам не хотелось бы снова приехать сюда?— Прекрасная страна! А люди!.. Вот Антуан, он же за старшего брата мне стал. Правда, Антуан? Одна сестрёнка чего стоит! — И я ринулся на него с открытым забралом. — Теперь, пока я на этом маршруте, два раза в неделю буду прилетать в Брюссель. Чуть что, сразу махну к Антуану или Николь, ведь мы тут целые сутки торчим в порту, такая скука. И к вам могу нагрянуть, Роберт Эрастович, ведь вы так любезны…— Предчувствие не обмануло меня, что я могу обратиться к вам со своей просьбой, — он наконец-то решился, сейчас выложит, с чем пожаловал, а два денька я между тем заработал.Но меньше всего ожидал я того, что он выдал.— Я хочу просить вас, мой дорогой друг, — продолжал он сладко, — только поймите меня правильно, это поистине отеческая и от сердца идущая просьба — отвезите мой прах после моей смерти на родину и захороните мою урну на кладбище в Либаве.— Боже мой, — непроизвольно вырвалось у меня, — да вы ещё сто лет проживёте, Роберт Эрастович!— Нет, нет, умоляю вас, Виктор, не торопитесь с отказом, — он дотронулся до моей руки, ладонь была холодная и влажная, как лягушка, я едва удержался, однако придётся потерпеть, это ведь только присказка, а сказочка впереди — и весьма занятная. — Когда вы будете в моём возрасте, то поймёте, что человеку свойственно заботиться о своём будущем существовании в том неведомом нам мире. Вот почему я хочу хотя бы после своей земной жизни вернуться на родину своих предков.— Право, не знаю, — замялся я. — Никогда в жизни не приходилось сталкиваться с такими деликатными делами.— Предвижу, что могут возникнуть определённые препятствия, потребуются хлопоты с вашей стороны, — голос его сделался ещё более елейным, он словно в душу вползал. — Но именно ваша настоящая деятельность в Бельгии, ваша сыновняя чуткость и убедили меня, что лучшего порученца мне не найти. Я понимаю, что далёк от того мира, в котором живёте вы, но всё же мы соотечественники. Именно это обстоятельство и заставило меня предостеречь вас… Впрочем, я вижу, вы не горюете о том, что узнали, — он кивнул в сторону Николь.— Что вы, Роберт Эрастович, я ж не ханжа. Я просто счастлив, что заимел такую сестрёнку!— Да, мне трудно понять вас, — горестно отозвался он. — Вы человек из другого мира. У меня была мысль: за ваши хлопоты объявить вас своим наследником. Но вы же не возьмёте денег, я понимаю, вам это не нужно.— Не возьму, — чистосердечно признался я, вот, оказывается, куда он клонит.Но и монах был не так-то прост.— Мне это тоже уже не нужно, — с живостью парировал он. — Я познал суету мирскую и уже устал от неё. Но у вас теперь есть вновь обретённая сестра, у вас появились обязанности. Я объявлю её своей наследницей. Моё имущество в Бельгии оценивается в пятьдесят миллионов франков.Вот она, наживка на крючок — и какая! Они там времени не теряли. Я облегчённо вздохнул.— У вас же есть наследница или невеста, — напомнил я прежде, чем заглотить золотой крючок.— Она получит свою долю, Николь — свою, — с готовностью отозвался он, все у него уже продумано. — Я оставлю Николь два дома: «Остеллу» и тот, который вы так любезно посетили, эта доля составит не больше десяти миллионов, так что невеста будет не в обиде.Я не выдержал, захохотал, так он меня уморил:— Да я-то тут при чём, дорогой Роберт Эрастович? Расскажите лучше сестрёнке об этом: как она в миллионерши выйдет…Он рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107