— Тиль — наш герой! — сказала Сюзанна. — Он расправился с предателем в городе Брюгге, там сейчас есть музей…— Может, и нам придётся в Брюгге побывать, — предположил я. — Тогда посмотрим на тот канал, куда предателя бросили…— Я тебе сейчас расскажу свою тайну, — объяснил тут Иван. — Почему я начал спорить тогда с этой Любкой, как ты думаешь?— Ага, — засмеялся я, — сам решил признаться, пока я до тебя не добрался. Открой свою чёрную тайну, Иван Шульга.— Любка сказала, что их предал русский. — Иван виновато смотрел на меня.— Извини-подвинься, Ванечка, опять ты мои карты путаешь. Не понимаю только, какая разница, кто их предал?— Мне было обидно за своего человека, — пояснил Иван, глядя на меня преданными глазами. — Я не хотел, чтобы русские были тут предателями. Ведь мы в маленькой стране живём. А наши Арденны совсем маленькие. Люди делали слухи после войны, что «кабанов» предал русский человек. Я даже у президента брал совет, и он сказал, если это был русский, то лучше не говорите нашему другу, тебе то есть.— Значит, и президент в вашем заговоре участвовал? Чёрный монах тоже русский. Но разве можно про него сказать, что он русский человек?— Он капиталист, — убеждённо выговорил Иван. — Его надо потрясти, если он их предал.— До этого ещё не дошло. Есть ещё провалы в моей схеме, Иван. И к Матье Ру у меня ещё есть вопросы, а он почему-то не едет. Что-то привезёт он нам: схему боя, адрес Альфреда?..Но Матье выложил нечто более ценное: групповую фотографию «кабанов». Я сразу узнал отца и Альфреда, они стояли рядом, и отец заразительно смеялся. Я мигом сложил: одиннадцать! Все в сборе! Вот когда Мишель мне на глаза попался, это не менее важно, чем адрес Альфреда, тем более, что и визитная карточка Меланже лежала тут же: Марш-эн-Фомен, рю де Шан, пятнадцать.Интересные вещи рассказал Матье. Он совсем забыл про эту фотографию, которую Альфред подарил ему, когда Матье отвозил его в Марш. Альфред сказал тогда, что их снимал сам полковник Виль, частенько приходивший в хижину. И имена «кабанов» назвал Матье. Трое русских, Василий, Семён, отец, и два бельгийца, не считая Альфреда: Мишель и Морис. Четвёртого бельгийца он помнит только по кличке: Король. К сожалению, Ру не может точно указать на фотографии, кто где стоит, слишком много лет прошло, а он был в хижине всего два раза. И фамилий не знает.Итак, Мишель и Морис — снова два имени подходят под инициалы, вырезанные на ноже. Тени погибших обступают меня. Нет, тут без архива не разберёшься, надо устанавливать поимённый список всех «кабанов».«Кабаны» стояли в ряд, и дело было солнечным днём, одеты все налегке, некоторые только в рубашках. У всех в руках оружие, а у отца на поясе ещё и две гранаты. Где-то здесь и Милан Петрович, его покажет Антуан. Возможно, методом исключения мы всё-таки доберёмся и до остальных?— Альфред назвал ещё одно имя, — объявил Ру.— Где же оно?— На схеме.Я осторожно развернул пожелтевший листок, который Матье извлёк из записной книжки. Схема оказалась выразительной. Мост и три стрелы, устремлённые к нему. Три стрелы, вонзающиеся в кружок. Перед мостом набросан неровный квадрат, который мог обозначать машину. А над квадратом одно-единственное слово: Дамере.— Что ты скажешь, Иван?— Он говорит, — ответил Иван, — это у них прозвание такое: Дамере. А откуда оно взялось, он не помнит. Он думает, что это прозвание относится к машине. А стрелки рассказывают, откуда боши стреляли по мосту.Да, пожалуй, так оно и было. Мост, машина, кружок и три стрелы, разрывающие его. И неведомое имя, которое никому ни о чём не говорит. Кто такой Дамере — предатель или преданный? Что хотел сказать Альфред Меланже, рисуя схему: рваные стрелы, кружок, имя? А где тут поворот дороги? Надо ехать на мост, ориентировать схему на местности и ещё раз продумать, что было там.Мы уже выезжали со двора, когда Сюзанна выбежала из дома и остановила нас криком: «Телефон!»Кто бы это? Иван взял трубку и удивился.— Это Жермен телефонирует. Она хочет знать, здесь ли ты?— Где же я, Иван? Передай мадам, что я рядом с тобой.— Она хочет сообщить тебе адрес Альфреда. Она два дня искала и утром нашла. — Иван отодвинул трубку. — Я скажу, что у нас уже есть адрес.— Ни в коем случае, Иван, делай вид, что записываешь, так, так, повтори, рю де Шан, пятнадцать. Вот так, мой миленький. А теперь произнеси, что мы благодарим её изо всех наших сил. А ну дай, сам скажу. — Я завладел трубкой и заговорил елейным голосом, на какой только был способен: — Бонжур, мадам Жермен. Виктор Маслов передаёт сердечное мерси пур мадам. У меня нет слов, чтобы выразить вам свой манифик. Гран мерси, мадам. ГЛАВА 16 И опять мы неслись сломя голову — с каждым километром все упорнее становилась неудержимая наша гонка. Я сидел рядом с Антуаном, вжавшись в сиденье, и вёл нескончаемый диалог со спидометром. Диалог не отличался разнообразием, но больше вопросов не было. «Сколько?» — спрашивал я, кося глазом на выпуклый значок спидометра и в то же время будучи не в силах оторваться от дороги. «А теперь сколько?», «А теперь?».И последний оставался вопрос: когда же? Больше я не в силах был вопрошать, мне требовались ответы.Спидометр отвечал мне бесстрастным покачиванием стрелки, дорога — неудержимым мельканием плит, домов, столбов, рекламных щитов, живых изгородей. Стрелка ползла безмолвно, пружинисто, казалось, она тоже преодолевает сопротивление бетона и воздуха, которые стремглав неслись навстречу. Тонкий кончик стрелы едва заметным касанием скользил по цифрам: сто, сто десять и ещё чуть правее, ещё ожесточённее и стремительнее. Антуан выжимал из машины все, что мог, а мог он многое, сегодня я как никогда убедился в этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107