Хотя бы в порядке исключения. Командующий фронтом прослышал об одной охоте на этом участке фронта, спросил, к какой награде представлен солдат, уничтоживший представителя гитлеровской ставки? По всем данным, это он. Что будем отвечать командующему? Ещё и полк не приняли — успели обидеть Номоконова.
— Когда? — удивился полковник.
— Забыли, — сокрушённо покачал головой командир дивизии. —Ну, а вы, снайпер Номоконов? Знаете своего командира полка, встречались с ним, разговаривали?
Жаловаться солдат не собирался. Там, под гимнастёркой, сердце сделало несколько глухих толчков, забилось сильнее, потребовало и на этот раз сказать правду, осторожно напомнить большому командиру о встрече на фронтовой дороге. И тогда он все поймёт, устыдится, протянет руку.
— Как же, — кашлянул солдат, — знаемся, виделись… Ещё перед снегом… Вроде куда-то шибко торопился командир, а мы на пути оказались, дорогу загородили.
Внимательно всмотрелся полковник в лицо Номоконова, узнал.
— Да, припоминаю, — строго произнёс он. — Так это вы? Правильно. Встречались, знакомились…
В беспокойном, загоравшемся гневом взгляде невысокого упитанного человека недоброе прочёл Номоконов и тогда решил сказать больше:
— С машины снял людей, шагать заставил. Гусем велел, хорошенько… Это ничего, надо… А только поняли люди, что не шибко ты торопился, раз из машины глядел потом, командовал.
— Видите, как разговаривает? — улыбнулся полковник. — Разрешите объяснить?
— Дальше, товарищ Номоконов? — перебил командир дивизии.
— Однако хватит, — дрогнули губы солдата. — По-военному никак не привыкну сказывать, говор такой…
— Прошу всех выйти, — распорядился генерал-майор Андреев. —Скажите, чтобы принесли труп немецкого снайпера и его оружие. Пригласите лейтенанта… Кто у вас, товарищ Номоконов, командир взвода?
— Лейтенант… Иван Васильевич… Репин по фамилии.
— Вызовите ко мне лейтенанта Репина! — приказал командир дивизии. — Идите!
Тихо стало в блиндаже. Генерал-майор Андреев усадил Номоконова возле печки, подложил дров и попросил подробно рассказать, какими словами называл полковник новобранцев, ехавших на передовую, за что он снял с машины людей, какой высоты были кучки на дороге, сколько времени шли потом солдаты до сборного пункта и какую песню пели они.
— Откуда знаешь? — удивился Номоконов.
— Иван Васильевич написал. Надо разбираться.
Очень пожалел Номоконов, что рассказал недавно командиру взвода обо всём, что произошло в холодный октябрьский день на дороге, ведущей к линии фронта. Уж такой лейтенант… Приметил,
что прячет солдат своё лицо от нового командира полка, приходившего однажды на полевое занятие снайперов. Когда ушёл полковник, отвёл Репин в сторону Номоконова и велел «все дочиста выкладывать». Не удержался солдат, коротенько рассказал. А командир взвода очень разволновался, достал из сумки блокнотик, карандаш и велел все подробно повторить снова.
— Не пиши, — попросил Номоконов. — Задурит человек, в другие места прогонит отсюда.
— Куда уж теперь? — печально усмехнулся Репин. — Дальше некуда…
Не послушался совета молодой лейтенант. И вот теперь командир дивизии все узнал! Захлопал солдат по карманам, мучительно хмурился, потирал ладони, что-то долго искал в карманах и не находил. Догадался генерал, разрешил солдату курить, и, подобрав возле печки клочок бумаги, Номоконов стал свёртывать «козью ножку».
— И от меня прячете трубку? — укоризненно покачал головой генерал. — Давайте-ка её на свет, показывайте! Вместе сосчитаем ваши отметки.
— Теперь все, — махнул рукой Номоконов. — Кончилась.
— Потеряли?
— Только сейчас… Пулей фашист ударил… на кусочки. Отец дарил, жалеть наказывал.
— На кусочки? — неверяще переспросил генерал: — А я собирался попросить у вас трубку, другим показать. В кармане была?
— Гляди тогда, — выплюнул солдат на ладонь маленький сгусток крови. — Из зубов фашист выбил, пулей угодил в трубку, оглушил.
— Неужели? — удивился командир дивизии и встал. — Зубы целы? Голова болит, кружится? Вызовите врача! — крикнул он кому-то. —А я думал, что упали вы, о землю губы разбили… Эх, Номоконов, Номоконов, сибирский стрелок…
— Ничего, генерал, пустяки. Хорошо себя чувствую.
— Значит, с трубкой в зубах бьёте фашистов?
— Бывает и эдак. Щёлк, смотришь — готов. Однако дым при стрельбе не пускаю, так, для спокоя сосу.
После перевязки беседа продолжалась. Командир дивизии стал
расспрашивать Номоконова о далёком Нижнем Стане, об охоте в тайге, о поединках с немецкими снайперами, об отметках, которые ставил солдат на своей курительной трубке. Отворилась тяжёлая дверь командного пункта, вошёл лейтенант Репин и, вскинув руку к шапке, чётко доложил о прибытии. Этот маленький разгорячённый человек в поношенном полушубке, местами пробитом пулями и осколками, показался Номоконову дерзким соколом. Генерал разрешил солдату идти и о чём-то спокойно спросил лейтенанта.
Долго, со смутной тревогой ждал солдат своего командира взвода, а когда возле блиндажа послышались его торопливые шаги, вышел навстречу.
— Зачем сказывал? — хмуро произнёс Номоконов. — Я просил тебя, Иван Васильевич… Как теперь?
— Ничего, все будет в порядке. — Репин положил руку на плечо солдата. — Я — коммунист. Обязан об этом доложить! Пойдёмте в блиндаж, о немецком снайпере поговорим, ваш поединок разберём.
— Эх, лейтенант, — вздохнул Номоконов. — Однако ты совсем смелый человек. И чистый ещё… как родник.
В блиндаже рассмотрели винтовку гитлеровца, свалившегося с чердака. Обыкновенное заводское клеймо виднелось на патроннике:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71