Когда я зарулил на свою стоянку и вылез из кабины, все были удивлены.
— Гареев?!
— Жив!
— А где твой командир?
Я рассказал, как погиб младший лейтенант. Все сняли шапки. Постояли молча.
— Он был настоящий штурмовик, — со вздохом сказал командир полка и, помолчав, обратился ко мне:
— А сегодня, Гареев, что-нибудь видели?
— Видел.
— Что?
— Аэродром. Самолеты.
— Бомбили? Штурмовали?
— Да.
— Сколько уничтожили?
— Точно не знаю. Образовались очаги пожара.
— Хорошо. Идите отдыхайте, готовьтесь к следующему вылету.
Потом я летал еще и еще. Бомбил, штурмовал и тщательно анализировал каждый свой вылет. И чем больше я думал, тем больше находил в своих действиях оплошностей и ошибок, от которых нужно было избавиться.
Потом я понял еще одну нашу оплошность — мы действовали по шаблону. Летели на одной и той же высоте, по тому же маршруту, что и накануне. Над аэродромом делали все тот же разворот, хотя именно там нас встречали зенитки.
Очень хотелось поделиться своими мыслями с командиром полка, но до меня ли ему сейчас. У него столько забот. Да и напористости у меня для такого разговора с ним не хватало. «Пойду лучше к командиру эскадрильи», — решил я.
Командир эскадрильи внимательно выслушал мою горячую сбивчивую речь, а когда я закончил, сказал:
— Шаблон надо изживать, ты прав. Но это не просто: ты летишь из одного полка, ведущий группы из другого, истребители прикрытия — из третьего. Этим, видимо, займется штаб дивизии.
— Но ведь что-то делать нужно!
— Конечно. Попробую поговорить с командиром полка. А то, что ты предлагаешь, это неплохо, Гареев. Воевать нужно с умом. Иди пока отдыхай.
Но хотя я очень устал, ночью снова долго не мог уснуть. Думал о том же; как отойти нам от постылого шаблона.
Глава третья
Бои, бои, бои
С 12 по 15 декабря шел густой снегопад, авиация не могла подняться в небо. Но вот наконец погода улучшилась, и мы получили возможность помочь нашим наземным войскам, которым в эти дни было очень тяжело. Штурмовая и бомбардировочная авиация работала с большим подъемом. Летчики по нескольку раз в день вылетали бомбить войска Манштейна.
…Под крыльями самолетов — бескрайняя белая степь. Ползут на восток танковые колонны врага. На белом снегу они видны довольно четко, хотя и выкрашены в белый цвет.
Вражеских истребителей не видно. Наше господство в воздухе становится все более очевидным, и мы, штурмовики, чувствуем себя более уверенно.
Я спокойно наблюдаю и вижу, как движутся вражеские колонны, различаю танки, автомашины, артиллерийские орудия. Сейчас бы в самый раз ударить по ним.
Самолет ведущего ныряет вниз. За ним устремляются и другие машины. Мы стреляем из пушек и пулеметов, реактивных установок, сбрасываем бомбы. Один заход, другой, третий! На белом снегу вспыхивают новые и новые костры.
Отбомбившись и отштурмовав, мы уходим на свой аэродром. Потерь нет. А навстречу нам идут все новые и новые группы краснозвездных самолетов. Они довершают то, что начали мы.
Так продолжалось несколько дней. Успехи были очевидными — мы меняли высоту, больше маневрировали, отходили от старых шаблонов.
Авиация активно участвовала в организации воздушной блокады окруженного под Сталинградом противника. Истребители уничтожали вражеские самолеты в небе, штурмовики — на аэродромах. И те и другие действовали как в районе окружения, так и за внешним фронтом, где располагались гитлеровские аэродромы, с которых поднимались транспортные самолеты.
В эти горячие дни мы научились не только штурмовать и бомбить наземные цели, но и сражаться с фашистскими самолетами. Наши Ил-2 успешно справлялись с транспортной авиацией противника. Подойдет, бывало, штурмовик вплотную, ударит из всех пушек и пулеметов сразу — и огромный самолет камнем падает на землю.
Особенно хорошо загорались транспортные машины от наших реактивных снарядов.
Обстановка в этом районе была сложной и переменчивой. Сверху было трудно различить, где противник, а где свои. Поэтому перед каждым вылетом командир полка повторял;
— Обстановка опять изменилась, будьте внимательны, не ударьте по своим…
Идем в заданный район. Видимость плохая. Приходится лететь совсем низко, почти бреющим полетом.
Внизу показалась дорога. На ней — грузовики, повозки, колонны людей. Все это движется куда-то на север, должно быть, на передовую.
При нашем появлении над колоннами взлетают солдатские шапки; это наши приветствуют свою авиацию. Летим дальше.
Внизу рвутся снаряды, то тут, то там вспышки орудийных выстрелов. Идет бой.
Находим фашистскую артиллерийскую батарею, еще раз визуально проверяем и убеждаемся, что это действительно не наша, и начинаем бомбить и штурмовать. От батареи остаются одни искореженные куски металла.
В этих боях я прошел хорошую школу: бомбил аэродромы врага, штурмовал колонны танков, уничтожал артиллерийские и минометные батареи противника. Теперь я не новичок в небе. Чувствую, что смогу выполнить любое боевое задание.
Во второй половине января 1943 года советские войска заканчивали ликвидацию блокированной под Сталинградом группировки врага, но мне не посчастливилось быть участником этих исторических событий.
Как-то утром меня и других товарищей вызвал к себе командир полка. Расспросив о настроении и боевых успехах, он повел такой разговор:
— Однажды я слышал, как вы, Гареев, рассказывали товарищам о заводе, где строятся наши самолеты. Очень интересно видеть, как собирают штурмовики?
— Интересно, товарищ командир. Прямо на глазах самолет растет! — не удержался я.
— Хочешь еще раз на этом заводе побывать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71