* * *
После ужина, идя из столовой в общежитие летчиков, Черенок столкнулся с сержантом – писарем из штаба полка.
– Ну что? – спросил Черенок, выжидающе глядя ему в лицо.
– Должно быть, еще пишут, товарищ старший лейтенант, – ответил сержант.
Реплики, которыми они обменялись, не совсем ясные для постороннего человека, для них были совершенно понятны. К сержанту Черенок испытывал особое расположение, потому что он приносил ему письма Галины. Сегодня день оказался неудачным – письма не было Сержант развел руками и, пожелав спокойной ночи, удалился.
Оставшись один, летчик задумался. Вспоминая содержание ее прежних писем, он повторял воскресающие в памяти слова, те всем известные слова, новизна которых никогда не утрачивается для влюбленных. Галина всегда делилась с ним своими успехами и неудачами, писала о своей жизни, учебе, о подругах, и эти письма напоминали летчику памятные вечера его студенческих лет, его юности.
«Василек, сейчас я занимаюсь „штурмовкой“… Да, „штурмую“ Байрона, притом в оригинале».
«Моя бригада держит на факультете первенство по заготовке дров».
«Но все же я хвастунья. Слово свое не сдержала, поэтому в наказание себе сообщаю, что на сессии получила одну четверку. Я зла и поставила себе целью иметь пятерки по всем предметам. Я хочу, чтобы ты никогда не пожалел о той минуте, когда я вошла к тебе в палату. Скоро мы должны встретиться. Очень скоро. Я это чувствую постоянно. Ведь может быть на свете такое чудо?».
Черенок стоял, вспоминая отрывки из ее писем, и чувствовал, как ему в эту минуту не хватает Галинки. Тут взгляд его скользнул по забросанному ветками штабелю бомб, за которым послышались шаги.
Вместо Галинки показался долговязый, неугомонный старший техник Ляховский. Не очень обрадованный Черенок буркнул:
– Ну, что ходишь, не ужинаешь?
– Задержался. На семнадцатом тряску устраняли.
Они прошли вместе некоторое время молча. Когда Черенку надо было поворачивать в общежитие. Ляховский неожиданно остановил его.
– Товарищ старший лейтенант, я давно хочу посоветоваться с вами об одном деле, – нерешительно сказал он.
– Ну? – спросил летчик.
– Вот уже скоро четвертое лето кончается, как мы с вами воюем…
– Да. Четвертое.
– Я и говорю. Покуда стоит лето, брату нашему, технарю, еще куда ни шло… Условия для эксплуатации винтомоторной группы, можно сказать, сносные, божеские. Но как вспомнишь про зиму, вот тут держись! Хлебнешь горя до отвала… Подумайте сами, сколько раз в ночь, в стужу, в пургу приходится вставать нам и бежать по стоянкам прогревать моторы. Не прогреешь – застынут. Вы, конечно, скажете, что воду и масло можно на ночь слить. Хорошо. Пробовали и так. Только утром тогда мучений не оберешься, пока согреешь да запустишь мотор. А мало ли бывало так, когда целые дни убивали, а добиться так ничего и не могли? От нас требуют: скорей давай машины на вылет, а тут хоть плачь. Десятки тонн горючего сожгли, а толку ноль… – развел руками техник. – Это у нас, а если, к примеру, взять Заполярье…
– Что ты мне лекцию читаешь! Все это давно известно. Но что я могу сделать? Пока еще нет ничего такого совершенного для запуска мотора зимой, – сказал Черенок.
– Я над этим вопросом много думал, и мне в голову пришла одна штука…
– Выкладывай, какая она из себя, – оживился Черенок.
– Моторы запускать зимой можно так же быстро, как и летом. Только, видите, дело в чем…
Техник замялся, замолчал и принялся по привычке накручивать на палец лацкан кармана, который от постоянного кручения превратился в тряпку, пропитанную отработанным маслом.
– Ну, чего ты? Говори, в чем дело? – подбодрил Черенок.
– Аппарат получился такой, вроде просто, как-то… Самому даже неудобно. На примус смахивает. Засмеют ребята. Скажут, спятил старший техник. Примуса конструирует…
– Ну вот еще… – улыбнулся Черенок. – Давай показывай. Коль на пользу, то черт с ним, на что он похож.
Они отправились к близстоящему шалашу. Оттуда через минуту Ляховский вытащил целое сооружение, состоящее из трубок, кранов и бачков, зажег фонарь.
– Объясняй, – приказал Черенок.
– Объяснить недолго. В бачок, вот сюда, наливается бензин, кран закрывается, а снизу бачка делается подогрев. Пары бензина по этой трубе поступают во всасывающую трубу мотора. Одновременно автостартер проворачивает винт. Пары бензина направляются в цилиндры. В мотор предварительно заливаем горячую воду. Включаем вибратор – искра, вспышка и…
Ляховский издал губами звук, сопровождая его весьма выразительным движением руки, изображающим вращение винта.
– Понятно, – сказал заинтересованный Черенок. – Зря только ты хранишь свое изобретение в тайне, как алхимик какой-то. Идею надо развивать, совершенствовать. Тут большая экономия подготовительного времени, а отсюда и большее количество самолетовылетов. Оперативность и еще многое, что сразу охватить трудно. Считаю, что о твоей работе надо немедленно доложить командованию.
– А может быть, рано еще шум поднимать? – заколебался техник. – Возьмем быка за рога по-настоящему, а тогда уже поставим всех, как говорят юристы, «де факто»…
Ляховский прищурился, покрутил лацкан кармана и, достав из кармана коробку с табаком, стал сворачивать папиросу.
– Я хочу, чтобы приоритет в этом деле принадлежал нашей передовой эскадрилье, – сказал он серьезно.
Черенок внимательней, чем обычно, посмотрел ему в глаза, покачал головой и улыбнулся.
– Ладно, после ужина приходи ко мне, поговорим поподробнее.
В этот вечер Черенок и Ляховский были у Грабова. Засиделись допоздна. Поговорив об изобретении старшего техника, Грабов рассказал, как сам он до войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110