Окончив училище, получив звание, он уехал на передовую. Там, прихватив с собой штабные документы, перешел линию фронта. Он оказался очень полезен нашему командованию, так как хорошо знал немецкий язык, немецкое оружие.Савва Сайко — украинец из Житомирской области — всегда сдержан, серьезен, нетороплив. Чуть выше среднего роста, коренастый. Зеленоватые небольшие глаза смотрят спокойно, уверенно. Он никогда не хвастался, но никто не сомневался в его силе. «Покрой хорош и сшито ловко», — сказал о нем как-то с завистью майор. Сам майор был невысок ростом, быстрый, нервный.Петр Климашин, земляк и даже односельчанин Сайко, до войны работал бухгалтером в колхозе. Среднего роста, немного сутулый, с крупными чертами лица и большими сильными руками, он производил впечатление решительного, с твердым характером человека.Тадеуш Тесляк — поляк, вместе с Саввой и Петром он партизанил на Житомирщине. Нежное, женственное лицо, черные волнистые волосы. Тадеуш был примерно вежлив, очень воспитан и скромен. Много позже я узнала, что на его счету значатся несколько подорванных штабных немецких машин, три убитых офицера гестапо и пять немцев-солдат.На этот раз в нашу задачу входит разведка гарнизонов городов Люблинец и Тарновске Гуры. И опять — «особое внимание обратить на сосредоточение в этом районе танковых частей».Несколько последних дней напряженных занятий — и вот на завтра назначен вылет. С вечера укладываем вещи, подготавливаем оружие. Рация моя уложена, вещмешок тоже, и я иду помочь собраться майору. К нему то и дело прибегают за советом, помощью. Майор дал мне переписать кое-какие справки, сам сидит в стороне, разбирает бумаги.Потом он откладывает их, подходит ко мне и садится рядом. Он говорит, заглядывая в глаза:— Ася, что ты ответишь… если я предложу тебе… стать моей женой?Я растерялась, не могу взглянуть на него, в голове все смешалось.Еще когда мы жили в Проскурове, как-то Николай и Петрусь пригласили майора в кино. Он оглянулся на меня, задумался и отказался. Я почему-то была уверена, что у меня еще впереди разговор с майором. Когда я думала о нем, мне становилось грустно — в трудное время встретились мы с ним. И только когда он был рядом — нервный, вспыльчивый, требовательный к себе и к другим, очень редко веселый, — достаточно было его взгляда, нескольких слов, чтобы теплой радостью согрелось сердце…Я думаю про себя: «Как все это получилось?..» Но ведь он не скрывал своего расположения ко мне с самого первого дня нашего знакомства. За это короткое время мы так хорошо узнали друг друга, что громкие, пышные фразы прозвучали бы фальшиво. Я отвечаю:— Только… когда вернемся с задания…Это звучит как согласие. И тут же спохватываюсь: а как же Молчанов?Мы сидели в комнате майора у раскрытого окна. Майор говорил:— Это ничего, что я старше тебя на десять лет, — это не так уж много… А когда у нас будет сын, мы назовем его Валеркой.— Почему?— Потому что у меня был друг — Валерий… Погиб. Умер у меня на руках. Я решил тогда, что назову своего сына Валерием.Я смотрю в темноту за окном, и как-то тепло, хорошо на душе. И сердце майора совсем рядом стучит… И в голове сами собой складываются слова:А моя любовь — без соловья,без песен,Военная, суровая любовь…Сейчас, когда я пишу эти строки, я готова повторять десятки раз: нет и не может быть любви без песен! Но у каждой любви песня на свой лад… 7 На аэродроме нас встретил инструктор Шатров. Я обрадовалась, отозвала его в сторону и попросила:— Ну, пожалуйста, скажите, где мои подружки, что с ними?— Подожди, Ася, не торопи, сейчас расскажу обо всех по порядку. Валя Бовина еще на задании. У нее все идет хорошо. Зина Кудрявцева слетала неудачно: выдали их соседи, вместе с разведчиком сидела в полиции, но удалось бежать, а тут как раз и фронт продвинулся. Готовится сейчас на второе задание. А вот с Аней Шамаевой плохо — группа пропала. Как вылетели тогда с аэродрома, с тех пор ни одного звука. Значит, какая-то беда… но ты не вешай нос. Ты знаешь, в нашей работе всякое бывает… А сейчас быстренько беги вон к тому самолету — видишь, около него толпа стоит, Рая Чеботаева сейчас тоже вылетает. Ты ведь знаешь ее?— Да. Она училась в нашей роте.— Ну, беги, еще успеешь попрощаться.Мы действительно успели только попрощаться и пожелать друг другу удачи — Рая уже садилась в самолет.Наш вылет задерживался. Мы сидели невдалеке от самолета у опушки леса. Поднимались, улетали и быстро возвращались «ястребки». Медленно надвигались из-за леса сумерки.Во время посадки в самолет к нам подошли еще двое: молодой паренек, радист, и пожилой уже, среднего роста, разведчик. Эта группа имела свое задание и должна была выброситься раньше нас.Было совсем темно. Самолет набирал высоту, становилось прохладно. При перелете через линию фронта попали в лучи прожекторов, началась стрельба. Но летчик вывел самолет из-под обстрела, и, поглядывая в окна, мы наблюдали, как, не долетая до нас, разрываются внизу снаряды. После этого долго еще летели в ночной темноте. Но вот дали сигнал второй группе. Первым прыгнул мужчина, следом за ним паренек, И в тот момент, когда он, оторвавшись от самолета, растопырив руки и ноги, обвешанный сумками, повис в воздухе, страх вдруг охватил меня. Ведь и я буду точно так же висеть между небом и землей. Я почувствовала нервную дрожь в коленках, но постаралась взять себя в руки.Через некоторое время один из летчиков подбежал к майору:— Как быть, товарищ майор, приборы повреждены во время обстрела, мы сначала не заметили. Сейчас точное местонахождение определить невозможно. А по времени пора производить выброску…Майор исподлобья глянул на летчика и глухо сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45