Отдохнешь, а потом возьмешься за работу. Идем!..Он глубоко вдохнул степной весенний воздух и подал О рисе руку.В чистом небе летали жаворонки. Василий шел и думал о том, что, будь у него крылья, полетел бы и он в далекий лес, откопал бы там запасную радиостанцию и послал бы печальную весть за линию фронта.– Упадешь, вон как задумался! – услышал он голос, похожий на песню жаворонка…>
Село, где жила Орися, находилось у самого городка, через который проходила железная дорога на Харьков и Сумы. Здесь скрещивались шоссейные и грунтовые дороги; отсюда грузы и войска шли в Харьков, через Грайворон – на север и на северо-восток, в Борисовку, Тамаровку и Белгород. Линия фронта в сто километров питалась через этот город и село продовольствием, горючим и техникой. Не зря командование именно сюда направляло пятерых разведчиков. А дошел только один.Работы здесь непочатый край. Но до настоящей работы еще далеко. Одна разбитая радиостанция сгорела в покинутой избе, другая закопана в лесочке, в пятидесяти километрах отсюда. А сам Василий лежит в кустах терновника и ждет, когда наступят сумерки и за ним придет Орися.Потихоньку опускался на землю вечер. В небе, гогоча, пролетели, направляясь к зарослям очерета у Ворсклы, вереницы уток. Возле колодца дзенькнули ведра. Василий напряг зрение. По воду пришла Орися. Она сняла с коромысла ведра и, поставив их на землю, направилась к кустам терновника и начала рвать молодую крапиву и лебеду, кидая их в фартук.– На борщ? – спросил ее Василий, и у него защекотало в иоздрях.Уже неделю не ел он ничего горячего, кроме того чая, что так дорого обошелся им.– Мать постится. Варим борщок с травой, картошкой и бурачками, – ответила Орися, продолжая рвать крапиву.– И ты постишься?– А как же… Мяса-то дома нет.– Как в селе? Где немцы?– Неподалеку, в школе.– А как же я… у вас?Орися подошла к кустам и сказала, глядя Василию прямо в лицо:– Шила в мешке не утаишь… Куда тебя спрячешь от матери? Ругай меня, но мать все знает и согласилась. У меня же два брата воюют. Ты будешь у нас! – шепотом закончила она.«Ну, и разведчик из меня! – горько усмехнулся Василий. – Шага еще не сделал в работе, а обо мне уже знает не только девушка, прожившая два года в оккупации, а и ее мать. Вот тебе и конспирация!..» Он наклонил голову, словно провинившийся ученик. Разве можно быть таким доверчивым с людьми, которых не знаешь. Но как же быть? Он посмотрел Орисе в глаза. И они показались ему добрыми, ясными. Видно, хорошая душа у девушки. Как он смеет не верить этой Орисе и ее матери, пославшей двух сынов в Красную Армию! Да это все одно, что не верить в свою родную землю, в народ. Надо верить людям, настоящим людям. Иначе один ты не выполнишь задания, ничего не сделаешь для победы.– Так сразу и согласилась мать? – недоверчиво спросил Василий.– Это уж не твоя забота, сразу она согласилась или, может, только к вечеру, – продолжая рвать траву, сказала Орися.– Говорят, в лебеде и крапиве много витаминов, – промолвил, лишь бы что-нибудь сказать, Василий.Он также положил в Орисин фартук травы и дотронулся до ее горячей руки.– Орися!– Что?– А хорошо, что я тебя встретил?– Не знаю!Орися приложила руку с травой к щеке, забыв о том, что там крапива, и рывком отдернула руку.– Идем. На улице уже ходят патрули. Услышат шелест во дворе, беды не миновать. Строго запрещено выходить из хаты после захода солнца. А сейчас темнеет!..Они пошли на гору. Василий нес ведра, и они качались на коромысле, брызгами выплескивая воду.– Где ты рос? Ты что, никогда не носил ведра на коромысле?– Носил… Я всегда клал в ведра листок капусты или подсолнечника – вода не хлюпала, – едва слышно, тяжело дыша, ответил Василий. – Отвык…Он почувствовал, что очень ослаб за последние дни. Орися, догадавшись, что ему нелегко, сказала:– Давай я сама понесу…Они прошли садик и на цыпочках через открытые ворота вошли в небольшой и опрятный двор.Орися указала на покрытый соломой хлевец возле ворот и плетня, отделявших двор от огорода.Василий окинул взглядом подворье. Напротив тоже был хлев, подлиннее того, в котором ему придется ночевать. Через дверь он услышал, как сонно квохтали и шуршали, устраиваясь на насесте, куры. Домик под железной крышей глядел на подворье темными окнами.– Идем! – пpомолвила Орися. – Смотри в погреб не упади! На чердаке снопы обмолоченного жита… Полезай за мной по лесенке.. Вот твоя постель…Василий нащупал руками рядно, потом суконное одеяло, еще выше – подушки.– Зачем это? Меньше вещей – не так заметно для чужого глаза… – возразил он.– Завтра же все заберу в хату, – обиженно проговорила Орися. – Ему хочешь как лучше, а он…– Орисенька! – не сдержался Василий и обнял ее. – Не обижайся…Он приподнялся и ударился головой о выгнутый железный лист.– Что это?– Когда-то было голубиное гнездо… Немецкие солдаты на жаркое перебили голубей.. А стреха не толстая. Можно прорвать, – говорила она, заметив, как он ощупывает соломенную кровлю. – Ну теперь садись и ее двигайся.Орися подала ему горячую, покрытую крышкой глиняную миску и деревянную ложку.– Для такого борща траву рвали. Кушай на здоровье…Их пальцы, обвившись вокруг миски, встретились. Он дружески сжал их.– Держи миску, а не мои руки… Доброй тебе ночи и приятных снов. Я пошла…Уже не слыхать было девичьих шагов, а он, замечтавшись, все прислушивался. Внизу мышь грызла дерево. Под рядном шуршала солома.Поужинав, Василий отставил миску и поднялся. Он прорвал небольшую дырку в кровле и долго смотрел на звезды. В крышу упиралась ветвями какое-то дерево. Василий отломил маленькую веточку и начал ее грызть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31