— Соседи мои поступают кто как. Трудно жить, когда ожидаешь худшего в любую из ночей. Но я слишком привязан к своему ранчо.
— Надеюсь, все обойдется, — ободрил его Тим.
— Не могу я понять, с чего бы это тебе быть на моей стороне, если ты работаешь на Трента?
— А почему нет? — вспыхнул Тим.
— Сам знаешь, как многие из нас относятся к мэру Тренту… А ты, между прочим, — ты держишь свое обещание: ни капли спиртного индейцам?
— Да.
— Не похоже что-то… Они получают свое пойло, как и раньше. И я слышал, что берется оно отсюда.
— У меня другие сведения, — настаивал Тим, хотя в нем закипал гнев от мысли, что кто-то может действовать за его спиной.
— Я бы на твоем месте приглядел за ними получше. Если, конечно, ты действительно настроен сдержать свое обещание.
— Настроен, и всерьез, — заверил его Тим.
После того, как фермер ушел, Паркер переговорил с угрюмым барменом Герби. Тот сказал, что никто из них не отпускал сиу ни капли спиртного. Но Тиму показалось, что отвечал он как-то неуверенно и уклончиво. Расспрашивать Морана Тим не стал, зная, что правды от того не добьешься. Он решил скрытно проследить за шулером. Если Моран попадется — это и будет повод уволить его.
В один из ближайших вечеров в салун заглянул преподобный Абель Грей. Было еще рано, и зал был почти пуст. Грей улыбнулся Тиму и сказал:
— Мы совсем потеряли тебя из виду в последнее время.
Тим был смущен: он намеренно избегал встреч со священником и его дочкой.
— Я тут как привязанный…
Священник пристально оглядел зал и заметил:
— Странно: у тебя такое большое помещение каждую ночь переполнено, а я в моей маленькой церкви не могу собрать даже небольшую группу…
Тим печально усмехнулся:
— Я предупреждал вас, преподобный: перспективы для церкви в Мэд-Ривер — не из лучших.
Похоже было, что пожилой священник смирился со своей участью.
— Я не отказываюсь от задуманного, уверяю вас в этом. Но это печально.
— Я сожалею.
Преподобный переменил тему:
— Я пришел не случайно. Моя дочь собирается приготовить на завтра парадный ужин. Ведь завтра — мой день рождения. Мы оба хотели бы, чтобы ты присоединился к нам.
Тим заколебался:
— Не так просто будет вырваться отсюда…
— Знаю. Но мы могли бы устроить торжество пораньше. Ведь публика соберется здесь поздно ночью.
— Что ж, тогда смогу к вам присоединиться. Но мне придется рано вас покинуть.
Проповедник обрадовался:
— Сабрина и я — мы это понимаем. Убедишься: она превосходно готовит. У нас будет жареный цыпленок по-мэрилендски, это мое любимое блюдо. Ровно в шесть часов, договорились?
— Хорошо, я буду, — согласился Тим.
…Сабрина встретила его в светло-зеленом платье, которое было так к лицу красавице-блондинке. Обед оказался потрясающим. А что сотворили женские руки с грязными комнатами позади лавки! На окнах — роскошные занавески, на стенах — новые обои…
Лавка также была отделана заново. Отмытые добела стены и кафедра проповедника выглядели отлично. После обеда Сабрина и ее отец провели Тима по своим владениям. Поднявшись на кафедру, священник сказал:
— Мне очень приятно, что мы сумели повлиять на нескольких местных индейцев. Обнаружилось, что они не так уж и плохи.
— Рад за вас, — сказал Тим натянуто. Эту тему ему не хотелось обсуждать.
Сабрина укоризненно покачала головой:
— Я знаю, у тебя есть предубеждения… Но индейцы здесь — в самом отчаянном положении. Они жалуются, что их обманывают в местных лавках, и вообще скверно с ними обходятся. Но принимают это покорно…
Преподобный обратился к Тиму:
— Ты ведь знаешь, что они продолжают получать спиртное?
— Да, я уже слышал, — признался Тим. — Уверяю — я тут не при чем.
Пожилой священник одобрительно кивнул.
— Я рад это слышать.
Спустя некоторое время он извинился, сказав, что должен навестить кого-то из его паствы, и оставил Сабрину и Тима вдвоем.
Они вернулись в уютную жилую комнату. Усевшись на свое любимое местечко, Сабрина спросила:
— Вы по-прежнему считаете, что у вас хорошая работа?
Он пожал плечами.
— Это работа, которую я знаю.
— Но вы были фермером… — сказала она.
— Был когда-то.
— Вам никогда не приходила мысль — вернуться к той жизни?
— Никогда.
— Я понимаю, — сказала она грустно и умолкла.
Тим долго не решался нарушить неловкое молчание. Наконец, сказал:
— Мужчине тяжело оглядываться назад. Еще тяжелее — начинать сначала. Ведь ты уже не тот, что был когда-то.
Блондинка озабоченно взглянула на него:
— Я боюсь за тебя, Тим.
То, что она впервые обратилась к нему по имени, и тон, каким она это сказала, поразили его. Он спросил:
— Почему?
— Сам знаешь. Назревает что-то ужасное. Все до единого говорят, что девушка-шериф не в состоянии поддерживать порядок. Папа думает, что она не потеряла свое место лишь благодаря поддержке тех, кто попирает законы.
— Если придет беда, каждый из нас окажется в опасности. А насчет Сьюзан Слейд твой папа ошибается. Она старается…
— Но она — всего лишь девушка, такая же, как я!
— Нет, не такая. Ее отец был здесь шерифом до нее, и она знает, что значит — быть представителем закона. И помощник у нее хороший…
Блондинка поднялась:
— Ты говоришь так, словно действительно веришь, что она способна держать город в руках!
— Она неплохо справляется со своим делом.
— Ты не влюбился в нее, Тим?
Он удивленно поднял брови:
— Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю… — беспомощно ответила девушка. — То, как ты о ней говоришь, наводит на мысль, что она много значит для тебя.
Он проглотил комок, подступивший к горлу.
— Я думаю, она заслуживает доверия.
— Я понимаю, — сказала тихо Сабрина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29