За поворотом неясно вырисовывалась какая-то гора, а над ее хребтом светила белая луна. Расстилавшаяся передо мной новая дорога показалась мне гораздо еще более длинной и одинокой, чем та, по которой я пронеслась только что. Грузовики на ней даже не фыркали, они лишь тяжело двигались, как слоны на параде в цирке.
Звезды оставались белыми всю ночь. Мне пришлось остановиться всего два раза, чтобы заправиться на круглосуточных стояках в маленьких городках. И оба раза Винфильд ворчал, вываливался из машины пописать и возвращался в машину, так и не открыв глаза. Эльмо и Джо спали беспробудно. У меня устали плечи и шея, но не очень сильно. Я на какое-то время влюбилась в эту ночь и в эту сумасшедшую скорость. По-настоящему темной была только земля рядом с дорогой. Небо же, освещенное лунным светом, было светлым, и далеко впереди можно было разглядеть темные хребты. Несколько раз мимо меня промелькнули олени. Время от времени где-то вдали светился огонек одинокого дома. Как удивительно – жить в такой дали от всего мира! Что делали эти люди в своих домиках, свет в которых горел даже в полночь? Я не имела ни малейшего представления о том, какие именно люди могли жить в таком полном уединении. Может быть, они еще более странные, чем Эльмо и Винфильд, чем Джо, да и сама я.
Я ехала всю ночь. Мотор работал тихо и без сбоев. Мне казалось, что сознание у меня словно выключилось. Я вся сосредоточилась на извивающейся дороге, на бледном свете ночи, и на скорости управляемой мною машины. Иногда кто-нибудь из моих спутников вдруг начинал во сне ворчать, сопеть или слегка похрапывать. Когда начало светать, я огорчилась, потому что самый первый утренний свет был далеко не так прекрасен, как лунный. И земля и небо теперь приобрели цвет серой фланели. Вдруг Эльмо, сидевший рядом со мной на переднем сиденье, стал как-то ерзать. А потом неожиданно попытался открыть окно. И как только это ему удалось, он вывесился наружу, и у него началась рвота. Я мягко притормозила. Но не успела я остановить машину, как рвота у Эльмо кончилась.
– Не сумел переварить этих куропаток, – мрачно сказал он и уставился на разрастающийся рассвет.
Первые лучи солнца как раз начали окрашивать горизонт впереди нас и сгущать синеву на верхних слоях неба. Теперь проснулись все. Мочевые пузыри у всех трех были переполнены, и они начали страдать. Поэтому где-то у небольшого городка, который, согласно дорожному знаку, назывался Рузвельт, я остановилась и пошла прогуляться вдоль речушки, а мужчин оставила одних. Когда через полчаса я медленным шагом вернулась к машине, вид у всех троих был весьма озабоченный.
– Мы подумали, вы нас здесь оставили на милость полиции, – сказал Винфильд, когда я подошла к ним.
– Мы совсем рядом с колыбелью моей молодости, – изрек Эльмо. – Давайте чем-нибудь позавтракаем, чтобы восстановить вес. Меня вроде и ноги не держат после всех этих куропаток.
Мы позавтракали в небольшом кафе. Нас во все глаза разглядывали ковбои, да и все те, кто зашел в кафе в этот час.
– Если это и есть колыбель твоей молодости, то ты, наверняка, незаконнорожденный, – сказал Джо. – На мой взгляд, такие как мы, им не очень-то по душе.
– Меня им лучше не задирать, – сказал Винфильд. – Когда мне во сне снится моя первая жена, я всегда делаюсь злым. И чтобы эту злость из меня выбить, может потребоваться большая потасовка.
После завтрака мы безо всякой цели побродили вокруг и посидели на берегу холодной речки в ожидании, пока откроется почта. Было единодушно решено отослать фильм обратно в Голливуд.
Хозяйка почты была похожа на скелет. Она посмотрела на коробки с пленкой и не проявила ни малейшего к ним интереса.
– У нас здесь никогда никаких фильмов не показывают, – сказала она, листая книжку с инструкциями.
Пролистав еще ряд справочников, она посоветовала нам послать фильм с автобусом. Мы пересекли улицу и подошли к бакалейной лавке, которая одновременно служила и автобусной станцией. Пару часов спустя, где-то за Остином я позвонила на студию и сказала Ванде, секретарше Эйба, в какое время ей надо будет забрать фильм на ближайшей автобусной станции.
– Украденный фильм? – спросила Ванда. – А кто и какой фильм украл? Ничего про это не знаю. Эйб давно уехал, к вашему сведению. Он женился, и сейчас у него медовый месяц. Теперь здесь не так уж много чего и случается. Вы хотите сказать, что этот фильм украли вы сами?
– Самое смешное, что мне довелось услышать за всю мою жизнь! – сказала Ванда, когда я подтвердила, что фильм украла именно я. – Может быть, мы ничего Эйбу вообще не скажем? Мне кажется, не нужно смущать его покой, особенно сразу после свадьбы.
– На ком же женился Эйб? – спросила я.
– Не знаю, кажется, она из Вегаса, – ответила Ванда и сняла другую трубку.
ГЛАВА 11
Когда я вышла из телефонной будки, оказалось, что мои мужчины, не тратя времени зря, уже побывали в винной лавочке. Прямо на капоте «кадиллака» лежали извлеченный из машины холодильник, плоды лайма и бутылки с мексиканской водкой. Мои спутники выжимали лайм в водку, смешивая для себя коктейль «Маргарита». Эльмо купил молоток и сейчас дробил на мелкие кусочки лед, обернутый в полотенце.
– Они там даже не знают, что мы взяли этот фильм, – сказала я.
– Вы хотите сказать, что мы все затеяли зазря? – сказал Винфильд.
– Да, в любом случае, кому нужен какой-то там фильм? – заявил Эльмо. – Нам надо было выкрасть Эйба и пригрозить, что если мы не получим последний монтаж, мы его сбросим с дирижабля «Славный год». Наше время – время насилия, а простые кражи уже больше в счет не идут.
Они сделали коктейли из мексиканских напитков и всю дорогу до Остина пили их, слизывая соль с ладоней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135