— спросил он.
— Перерезали глотку, — ответил Длинноногий. — И еще отрезали яйца, но думаю, он уже отдал концы, когда все это случилось.
— А почему, мистер Уэллейс, вы так долго молчали? Почему сразу ничего не сказали? — рассердился Салазар.
Он даже не взглянул на Длинноногого и продолжал медленно брести по песку.
— А потому что весь ваш сброд уже готов отказаться идти дальше, — объяснил Длинноногий. — Они сразу запаниковали бы и ударились в бега. А тот, кто убил Джонни, перебил бы их всех, одного за другим.
— Да, — подтвердил капитан Салазар, — это, конечно, тоже дело рук Гомеса. Да он просто забавляется с нами.
— Развяжите нас, капитан, — попросил Длинноногий. — А то у нас руки обморозятся. В случае чего мы будем драться рядом с вами против апачей — но не можем же мы драться обмороженными руками. Я вот, к примеру, и ружье крепко вряд ли смогу держать. Руки у меня совсем закоченели.
Салазар оглянулся на ковыляющих техасцев. Они ослабели и замерзли, но все равно выглядели здоровее и сильнее его солдат. Он понимал, что Длинноногий Уэллейс прав. Его люди без пищи долго не протянут и дальше не пойдут. Они устремятся назад, к горам, или же просто сядут на землю и умрут. Гомес — это волк, который прикончит их, как только ему захочется.
Но Салазар знал также, что если техасцам развязать руки, они могут воспользоваться тем, что гораздо сильнее его людей, поубивают их всех или, захватив оружие, отпустят на все четыре стороны, предоставив судьбе. Нет, развязать их — значит пойти на слишком большой риск. Но все же, если придется сражаться, техасцы будут стрелять — они не допустят, чтобы их перерезали, как цыплят, и не побегут.
— Гомеса не видел еще ни один белый, — сказал он Длинноногому, — да и ни один мексиканец. Мы изловили его жену и убили ее. Убили также двоих его сыновей. Но самого Гомеса ни разу не видели. Он перерезал у меня поводья уздечки менее чем в ярде от моей головы. И тем не менее я никогда не видел его.
— Не хотел бы я увидеть этого типа. Если только можно избежать встречи с ним, я лучше обойду его за целую милю, — проговорил Длинноногий.
— Гомесом может быть любой апач, — сказал Салазар. — Может, он уже мертв. Теперь за него мстят его сыновья — ведь мы убили только двоих, а их у него много. Трудно воевать с человеком, которого никогда не удавалось увидеть.
— Ну, я-то, положим, видел его, — заявил Длинноногий.
— Как? Неужели видел? — изумился Салазар.
— Да, видел, во сне, — пояснил Длинноногий. — Мы тогда стояли биваком на берегу Рио-Гранде, разыскивая пути-дороги до Эль-Пасо. Я служил рейнджером у майора Шевалье, теперь он уже умер. Во сне я увидел, как Гомес и Бизоний Горб ехали вместе верхом. Они собирались напасть на город Чиуауа, захватить там ваших людей и сделать их рабами, но лишь тех, кого не убьют.
Салазар продолжал тяжело брести.
— Я рад, что он напал лишь на один Чиуауа, — заметил он.
— Почему же? — не понял Длинноногий.
— Потому что я не жил в Чиуауа, — пояснил капитан. — Вот если бы они попытались захватить Санта-Фе, то сделали бы это умнее и лучше, чем вы, техасцы.
— Я, признаться, тоже так думаю, — согласился Длинноногий. — Развяжите нас все же, капитан. Драться с вами мы не будем. Наоборот, мы можем спасти вас в случае чего.
— Почему в этой местности не растут деревья? — поинтересовался Салазар. — Будь у нас дрова, мы могли бы развести костры, согреться.
— Развяжите нас, — настаивал Длинноногий. — Не станем же мы убивать ваших сопляков. Большинство из них не доросли даже до молодых людей. А детей мы не трогаем.
Салазар подошел посмотреть на техасцев — он увидел, что из-за связанных рук они испытывают сильные боли.
— Развяжите их, — приказал он своим солдатам. — Но будьте бдительны. По ночам часовыми назначать лучших стрелков, а в дневное время охранять техасцев с обеих сторон. Если кто-либо попытается бежать — стрелять в него без предупреждения.
Ночью опять не разжигали костров. Днем все время искали что-нибудь годное на дрова, но не нашли ни одной веточки. Техасцев охраняли шестеро стрелков с мушкетами наготове. Поздно ночью, когда у техасцев и мексиканцев зуб на зуб не попадал от холода, двое часовых чуть-чуть отошли от лагеря по малой нужде.
Наутро их тела с перерезанным горлом, как у Джонни Картиджа, обнаружили всего в пятидесяти ярдах от лагерной стоянки.
На этот раз правду не скрывали ни от Гаса Маккрае, ни от кого-либо другого.
— Он скрытно выслеживает нас, — предупредил Длинноногий. — Разве не так, капитан?
— Подошло время двигаться дальше, — ответил тот.
3
Три дня Калл не мог ступить на правую ногу. На второй день перехода и мексиканцы, и техасцы ослабели настолько, что едва могли ковылять дальше. За день они одолели не более десяти миль.
— Если дело не улучшится, нам останется лишь сесть и умереть, — проговорил Длинноногий.
Сам он мог бы уйти в одиночку, но не хотел бросать своих боевых товарищей — хотя бы до поры до времени, пока ему не придется спасаться самому.
В разгар второго дня Джимми Твид, долговязый парень, вымотался вконец. Накануне он подвернул лодыжку, переходя неглубокую ложбинку; теперь она здорово, распухла, и он с трудом ступал на ногу.
Салазар, заметив состояние Джимми Твида, поспешил к нему. Он понимал, что вся их группа готова проделать то же самое, что только что проделал Джимми Твид, — сесть и ждать смерти. Но этого он не мог позволить ни своим людям, ни техасцам, которые продолжали быть пленниками, хотя их больше уже не связывали. Если техасцы начнут сдаваться, его солдаты могут последовать их примеру, и довольно быстро всем им придет конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175