Увидев страшное обросшее лицо Людоеда, она дико взвизгнула, но не растерялась, а быстро запустив детей, захлопнула дверь и закрыла ее на ключ.
Котенкин в несколько прыжков достиг двери и уже хотел было ворваться в здание садика, как услышал голос начальника конвоя:
— Котенкин! Не двигаться! Буду стрелять!
Людоед оторопел, но лишь на несколько секунд. Он поднял руки кверху и в ту же секунду, резко пригнувшись, метнулся к дереву, полагая, что на территории сада «вертухай» стрелять не будет.
Расчет злодея оказался верен. Он выбежал за калитку на шоссе, пересек его и кинулся к подлеску.
— Ну что, ушел, гад? — запыхавшись, спросил, еле переводя дыхание, подбежавший к начальнику охраны сержант Николай Канарейкин с крупной породистой овчаркой Венди. Это был очень умный, натренированный пес, которого кинолог каким-то чудом сумел привезти домой после демобилизации с погранзаставы, расположенной на границе с Афганистаном.
Канарейкин задержал с Венди уйму шпионов, а один раз пес даже спас ему жизнь, когда душман уже занес свой кривой тесак над грудью поваленного на землю Канарейкина. Венди перекусил кисть душману и чуть было не перегрыз ему горло.
— Ничего, мы с Венди не таких задерживали, да, Венди? — проговорил Николай, нежно и заботливо погладив пса.
Через несколько секунд подбежало еще четверо солдат с автоматами.
— Так, — распорядился начальник конвоя. — Двое побегут в обход подлеска слева, двое — справа, а мы с Канарейкиным и Венди сядем этому бандюге на хвост. Вперед! — скомандовал он.
— След, Венди, след, — гладя друга по ухоженной шерсти, попросил Канарейкин.
Через несколько мгновений Венди уже взял след Людоеда.
Котенкин увидел огромную овчарку, стремительно мчавшуюся на него, и понял: «Это конец!» Он не испугался, а наоборот, весь подобравшись, напрягся и приготовился к смертельной схватке. «Эх, если бы не наручники, я бы тебя, псина, в бараний рог скрутил!» — сокрушенно подумал бандит.
И вот, когда Венди готов уже был прыгнуть на него и вцепиться ему в горло, Людоеду каким-то непостижимым образом удалось увернуться. В ту же секунду он мощным ударом правой ноги опрокинул овчарку на землю, собака жалобно заскулила и ткнулась головой в землю. Остервенело, с пеной на губах Людоед начал избивать собаку, затем наручниками резко нанес несколько ударов по голове пса.
Лишь убедившись, что овчарка мертва, он кинулся снова бежать в подлесок.
Канарейкин увидел своего друга, лежавшего на траве, залитой кровью.
— Венди, Венди! — громко зарыдал Николай. — Ты жив? Ты жи-и-в? Ну?
В отчаянной надежде прижимался он к его телу, надеясь прослушать отголоски жизни, но напрасно.
— Ну, сука! — воскликнул Канарейкин. — Не уйдешь, мразь! — Он в дикой ярости побежал наугад в подлесок.
Людоеда он настиг неожиданно быстро, когда тот подбегал к обмелевшей речушке. Кричать или предупреждать Людоеда он не стал. Это был его личный враг, которого он должен был во что бы то ни стало уничтожить, измочалить, растоптать…
Он быстро, почти не глядя, прицелился и нажал на спусковой крючок автомата.
Рой пуль, вылетевший из его автомата, изрешетил все тело Людоеда, но Канарейкин бешено продолжал стрелять, пока не понял, что рожок его автомата совершенно пуст…
Глава пятьдесят вторая
— Ну что, оклемался? — участливо спросил Бакинский, подсев к Осинину на шконку, когда тот с тяжелой головой проснулся на следующий день перед самым обедом.
— Да, вроде бы.
— Окрестили, значит? — Да.
— И сколько вмазали?
— Девять строгого.
— Лихо, — поразился Бакинский. — А мне всего трешник вмазали. Меня ведь сразу же после тебя выдернули.
Он рассмеялся, обнажив свои желтые, с коричневым налетом, обчифиренные зубы, словно радуясь такому исходу дела.
— Главное, что интересно, ничего не доказано, терпила идет в отказ. Не помнит, кто именно лез к нему в карман, а судья, паскуда, буром на него прет. Вы давали показания, что у вас бумажник вытаскивал Павлов?
— Да, но я ошибся, — отвечает терпила.
— А вы знаете, что за дачу ложных показаний вам полагается уголовное наказание?
— Ну, мой потерпевший сразу же скис и замялся. Короче, беспредел. Что хотят, то и творят.
— У тебя это какая ходка? — для приличия спросил Осинин, чтобы не молчать.
— Пятая, и все за карман. Вот за это они мне и вмазали срок. На всякий случай. Раз раньше сидел — значит виноват. Короче, чего это мы порожняки гоняем. Давай лучше чифирнем.
— А стоит ли? Сейчас обед, да и тыква что-то трещит.
— Да все пройдет сразу. Это же наша панацея от всех бед. Я раз вообще подыхал, думал, коньки кину, лежу на больничке, температура высокая, всего ломит, впору хоть в гроб ложись. Лепилы на меня рукой махнули, в общем, крест поставили. Дай, думаю, хоть перед смертью чифирчика вмажу. Заварили мне, значит, по-человечески, пачку чая «индюшатины» на поллитровую банку. Ребят пригласил. Короче, где-то сам полстакана вмазал. Ну, думаю, все. Пришел тебе конец, Леха. И отрубился. На следующее утро просыпаюсь, никакой температуры, никакой разбитости, наоборот, жрать захотелось. У врачей вот такие полтинники. «Живой», — говорят. И пульс щупают, не верят.
«А что, может быть и правда, иногда человеку встряхнуться надо», — подумал Осинин.
— Уговорил, — улыбнулся он.
— А дровишки есть?
— Найдем. Давай замутим. Приготовления были бесхитростные. Они нашли несколько номеров журнала «Огонек» и свернули мосты трубкой.
— Так дыму много будет, — встрял молодой, крепко сбитый парень по кличке Кабан, пожелавший, видимо, также принять участие в оргии.
— Ничего ты не волокешь, Кабанюга, в колбасных обрезках, — грубовато пошутил Бакинский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87