Взяли бандитов порознь, без всякого шума.
Узбека, по документам Погорелова Бориса Аликперовича, арестовали еще «тепленьким», в постели на. квартире его любовницы в шесть утра.
Бегемота, по фамилии Бегемонтов Андрей Петрович, — чуть позже, в 10 часов утра, когда он усаживался в «свою» новенькую «шестерку» светло-кофейного цвета.
Эту машину угнали из гаража преподавателя автошколы Моисея Абрамовича, суетливого, прижимистого и очень хитрого человечка.
Чтобы предотвратить угон своей автомашины, по совету друзей он врезал в двери гаража два сложнейших французских замка, на ночь вынимал ротор из стартера и перепутывал все провода зажигания, словом, применял массу всяческих ухищрений, как талантливый на выдумки автомеханик, но похитители оказались очень ушлыми и смекалистыми ребятами. Они не стали утруждать себя исследовательским трудом для отмыкания сложнейших импортных устройств, а быстренько вырезали автогеном замочки и угнали его новый автомобиль, номера которого даже не стали перебивать и перекрашивать.
Бедный Моисей Абрамович осунулся за несколько дней от свалившегося на него горя, и, каждый раз встречая своих друзей, посоветовавших ему врезать французские замки, просто терроризировал их причитаниями с одесским акцентом: «И зачем, я умный еврей, послушал вас, русских дураков?»
Когда же его машина была найдена, он стал шумно выражать свое ликование. Потом он внимательно изучил все причиндалы своей машины и обратил внимание на отсутствие «запаски» — основного запасного ската! Путем логических умозаключений он пришел к выводу, что его колесо должно находиться не у кого-нибудь, а именно у прокурора автономной республики, у которого тоже угнали автомашину, но потом отыскали. Аналитически поразмыслив, Моисей Абрамович, который дотошно переписал все номера своих колес, пришел к выводу, что его скат должен находиться не у кого-нибудь, а именно у титулованного собрата по несчастью, который авторитетом своей власти мог присвоить его имущество.
Так оно и оказалось. Работники милиции конфисковали скат у прокурора города и торжественно вручили его сияющему Моисею Абрамовичу.
Операцию по захвату опасных бандитов возглавил лично Понтияков Герман Владимирович, но их допрос, как и следовало ожидать, ничего не дал.
"Необходимо было выждать, пока они не «сварятся», — подумал Понтияков и дал указание посадить разбойников порознь в одиночки, находящиеся далеко друг от друга.
Погорелов и Бегемонтов, согласно данным с Петровки, 38, ранее не были судимы и к уголовной ответственности не привлекались. Поэтому, когда их поместили в одиночные камеры, они восприняли эти склепы, как моральную пытку. Эти жесткие нары с оголенными досками, эта могильная тишина камеры, отсутствие курева и нормального человеческого питания, заменявшегося каким-то пойлом, которое не стали бы жрать даже свиньи, — все это неимоверно давило на психику и моральный настрой их обитателей.
На Бегемота в принципе одиночка не оказала такого удручающего впечатления, как на эмоционального Узбека. Бегемот был довольно толстокож, он не курил и мог дрыхнуть целыми суткам и.
Узбек же вообще не мог прожить без сигарет ни одного дня. Он выклянчил у дежурных контролеров бычки и был безмерно рад, когда ему удавалось сделать две-три затяжки из обслюнявленного замусоленного остатка сигареты.
Понтияков внимательно следил за поведением арестованных. Наконец он вызвал на прием Погорелова. Узбека привели к замначальнику по уголовному розыску УВД края в наручниках.
— Снимите с него «браслеты», — коротко бросил Герман Владимирович сержанту милиции.
Тот недоуменно посмотрел на «шефа».
— Снимите, снимите, — властно проговорил Герман Владимирович и мимолетно в упор посмотрел на милиционера.
Узбек затравленно и в то же время почти с благодарностью посмотрел на Понтиякова, потирая отекшие запястья рук.
— Вы свободны, — заявил шеф сержанту. Несколько секунд в кабинете царило глубокое молчание.
Погорелов недоуменно озирался по сторонам, мельком взглянул на портрет Дзержинского, потом остановил взгляд на Понтиякове, который словно и не замечал его, а что-то сосредоточенно записывал в журнал.
— Ну что? — многозначительно спросил Герман Владимирович, глубоко затянувшись сигаретой, от чего Погорелову стало не по себе. — Курить хочешь? Бери, — подвинул он Узбеку пачку сигарет «Мальборо».
Тот трясущимися руками выудил сигарету из пачки и с жадностью сделал несколько затяжек. У него вдруг закружилась голова, и это не ускользнуло от внимания Понтиякова.
— Что, кайф поймал?
— Да, — смущенно проговорил Погорелов.
— Борис, не будем играть в кошки-мышки, — после недолгого молчания произнес Понтияков. — Ваша песенка спета, ты это понял? — и незаметно включил кнопку магнитофона, закамуфлированного в столе.
— " Да, — кивнул головой Узбек.
— Я не собираюсь от тебя выпытывать, что, где, как было, тебе это придется в любом случае рассказать следователю.
— Ни за что! — вдруг набрался решимости Погорелов. — Вы думаете меня расколоть? Я никого и ничего не боюсь. Я никого не убивал.
— А если тебе докажут? — мрачно спросил его Герман Владимирович. — Тогда тебе хуже будет. На тебе уже висит один труп. Шофера кто около банка убил? Тебе нужны свидетели? Я могу их сейчас вызвать. Хочешь?
Погорелов на миг сник. Несколько минут он молчал, переваривая сказанное, не ведая о том, что шофера еле выходили в реанимации.
— Можно закурить? — спросил вдруг Узбек.
— Закуривай.
— Я бы вам все рассказал, но я боюсь Людоеда, его мести, да и Бегемот по головке не погладит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87