Но тот или не знал о предназначенных ему уколах, либо просто не замечал их. Подобное безразличие к их стараниям кого-то задеть заставляет журналистов с ещё большей силой исходить желчью.— Скажите, генерал, вы были участником чеченской войны номер один?— Так точно.— Видите ли вы разницу между прошлой войной и настоящей?— Да, вижу. Первая была начата по преступному умыслу российских властей. В её ходе была выкована вооруженная сила сепаратистов, с которой нам пришлось столкнуться сейчас. Вторая война вынужденная мера, поскольку речь идет об утверждении мира на Северном Кавказе.— Насколько я понял, вы назвали войну 95-96 годов в Чечне преступной. Я так вас понял?— Да, вы поняли так.— Но за преступления в нормальном демократическом обществе виновные должны нести наказание…— Согласен с вами.— Значит ли это, что кто-то может быть привлечен к ответственности?— Думаю, да. Если произойдет демократическая смена власти в стране, суд над организаторами и вдохновителями первой войны возможен. Наше общество само его потребует.— Вы имеете в виду наказание бывшего министра обороны Павла Грачева?— И его тоже.— Разве история России знает такие прецеденты?— Да, знает. За поражение в русско-японской войне судили генерала Куропаткина.В беседу снова вмешался стриженный под ежик господин Хофман.— Хасавютовскую капитуляцию России подготовил и подписал генерал Лебедь. Как вы решите с ним?— Господин Хофман, я вообще таких вопросов не решаю. Прерогатива привлекать к ответственности и судить принадлежит прокуратуре и суду. Инициатива должна исходить от общества.— Скажите, господин генерал, — Джек Батлер старался не дать немцу себя обойти, — все что сказано вами сейчас, было согласовано с министром обороны, премьер-министром и президентом?— Мистер Батлер, приглашая меня не беседу, вы и ваши коллеги просили откровенно изложить взгляды на происходящее. Я их вам коротко изложил. А поскольку это взгляды личные, согласовывать их ни с кем не намеревался. Если вам интересно узнать, что думает министр обороны, то обратитесь по адресу Арбатская площадь дом два. Взгляды премьер министра можно выяснить на Краснопресненской набережной.— Вы не рискуете, делая такие заявления?— Чем, службой? Может быть. Но здесь я каждый день рискую жизнью, разве не так?— Как вы оцениваете действия правительства в данной ситуации?— Оно нам не мешает.— Значит ли это, что армия заставила Кремль считаться с собой?— В какой-то мере. Правда, куда большее значение имеет изменение общественного мнения. Террористические акты в Центральной России заставили население понять, что пришло время ликвидации бандитизма.В Шалманове с удивительной органичностью сочетались замашки паренька, выросшего во дворе рабочего поселка, где авторитет и влияние устанавливались только на основе кулачного права и грубоватая военная интеллигентность, заложенная воспитателями военного училища, затем отшлифованная за годы учебы в военной академии. Генерал никогда не стеснялся открыто выражать свое мнение, причем умел делать это с тонкой желчностью, которая нередко доводила до белого каления его начальников.Сейчас он сидел выпрямившись и внимательно слушал журналистов.— Генерал, насколько я понял, вы против переговоров?— С террористами, да. С другими я веду их каждый день. Сегодня перед вами встречался с муллой, с местными предпринимателями и старейшинами одного аула.— Это не то. Имеется в виду легитимное правительство Чечни.— Пожалуйста. Только пусть представители такого правительства докажут, что владеют ситуацией в Чечне. Для этого от них потребуется сдать мне главных террористов…— Главные — это Басаев и Хаттаб?— В том числе и они. Для начала переговоров будет достаточно одного из них.— Они вам нужны живыми или мертвыми?— Живыми.— Почему так?— Вероятность, что кто-то из них будет убит в бою велика. Поэтому мне нужно быть уверенным, что их арестовали и выдают те лица, которые претендуют на право вести переговоры.Шалманов потянулся к стакану, налил его до половины из термоса и выпил.— Что вы пьете? — сразу же поинтересовался Батлер..— Не волнуйтесь, это не кока-кола. И не пепси. Я человек другого поколения и выбрал русский квас.Распрощавшись с прессой, Шалманов вернулся в палатку, где располагались операторы, круглосуточно работавшие. Здесь его уже ожидал полковник Бойко.— Георгий Петрович, — сказал он, перехватив генерала у входа, — группа, которой поручена разведка глубинного объекта, готова к выходу. Вы знаете, о чем я. Нужна только ваша команда на предоставление вертолета.— Максаков, — Шалманов повернулся к одному из офицеров. — Полковник тебе даст координаты, а ты обеспечь доставку туда его людей. Вертолетом.Попрощавшись с Шалмановым, Бойко вышел. А через минуту в штабную палатку вошел генерал-майор Мохнач, сразу создав впечатление, что внутрь полога невесть с какой целью втиснулся шкаф. Широколицый, скуластый, с узким разрезом глаз, он дышал свежестью, здоровьем и уверенностью.На него сразу обратились все взоры.Армия — большая российская деревня. Здесь многие знают друг друга в лицо, а ещё больше понаслышке. У генерала Мохнача была своя, особая слава, делавшая в офицерских кругах его фигуру одиозной.Тарас Григорьевич Мохнач начинал службу как любой профессиональный военный. Воевал в Афганистане. Отличился в боях под Хостом. Неплохо проявил себя в командовании подразделениями и был быстро выдвинут на новую должность. Из Афганистана по замене попал в Западную группу войск, принял под командование мотострелковый батальон. Этот период службы Мохнача по времени совпал с началом развала Советской армии и выводом войск из Восточной Германии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102