— Угощайтесь.Начали с водочки, которую на стол, преодолев сопротивление хозяина, выставил Резванов.— «Гжелочка», — объяснил он. — Вез из столицы специально для встречи.Застольный разговор длился около часа, но хозяин и гости понимали, что ходят вокруг да около. Наконец, Полуян не выдержал.— Вы, как я понимаю, вы своего рода рэкетиры и ко мне тоже за медком. Только признаться боитесь.— Почему боимся? — Резванов открыто улыбнулся. — Только не за медком, а за самим пчеловодом. Хотим пригласить тебя на прогулку. Небольшая диверсионная операция.— Понял, — Полуян хмуро кивнул. — Изложил доходчиво. А в чем её суть?— Нам разрешено сообщить подробности только после получения твоего согласия повоевать ещё раз. Короче, мы должны толкнуть тебе кота в мешке, не предупреждая здоровый он или бешеный. Насколько я тебя знаю, на таких условиях ты нас сразу пошлешь подальше и будешь прав. Короче, Игорь, мы нарушим свои полномочия, ради того, чтобы ты имел возможность увидеть открытые карты.— Может не стоит, полковники? Я выслушаю, не соглашусь, а вы нарушите поставленные вам условия.— Игорь, не волнуйся. Мы возьмем с тебя слово.— Нет, Денис, не надо. Я слова давать не буду. Так что даже не начинай. Поживите у меня, отдохните, от столичной суеты.— Игорь, я решил посвятить тебя в дело уже тогда, когда предложил твою кандидатуру. Поэтому приехал сюда. А теперь ты советуешь все закончить, даже не раскрыв тебе сути предложения.Влетевшая в окно пчела, погудев над головой Резванова, вдруг села ему на переносицу и, перебирая мохнатыми лапками, поползла к кончику носа.— Сиди спокойно, — сказал Полуян, — Она сама улетит. А ты попробуй огурцы. С медом — это нечто.Резванов отрицательно качнул головой.— На мой взгляд мед уже сам по себе — нечто. Макни в него ластик, и проглотишь за милую душу. Так что огурцы пойдут с солью, а медок — с чайком. Да, кстати, чай у тебя есть?— Резванов, что за вопрос?!— Все равно, попробуем моего. Разливай кипяток по стаканам. У меня чай в пакетиках…За чаем Резванов неторопливо и обстоятельно изложил Полуяну причины, которые поудили обратиться к нему. Назвал он и сумму приза за шейха Абу Бакра, хотя сделал это в конце рассказа, чтобы у Полуяна не возникла мысль, будто весь расчет построен на том, чтобы соблазнить его деньгами.Но Полуян обратил внимание на другое.— С чего это вы приехали именно ко мне с таким предложением? Только честно.— Не доверяешь?— Скорее удивляюсь. Мы ведь тут не отрезаны от мира. По вечерам в ящик смотрим. Каких наших в Чечне спецов показывают, ай да ну! Крутые в сиську: ложись перед ними и не шевелись. Проще простого взять готовую группу и — вперед! А вы к отставному подполковнику с неснятой судимостью.Резванов усмехнулся.— Ты как был идеалистом, так и остался. Да, конечно, взять готовую команду проще, но кто её даст? Все спецы кому-то подчинены. Начни их выпрашивать, не оберешься вопросов: кого, куда, зачем, почему? Потом подсунут тебе таких, которые меньше всего подходят для дела. Не мне тебе объяснять…— Короче, предлагаешь снова надеть форму и взяться за автомат? А я, между прочим, отдал своим близким распоряжение, когда будут хоронить, то пусть делают это где и как угодно. Однако есть два условия — без креста, без попа и ни в коем случае не надевать на меня военную форму. Теперь ты вдруг предлагаешь мне обрядиться в неё живому.— Форма, дорогой, это в первую очередь знаки различия — погоны, нашивки, награды… Надевать её от тебя никто не потребует. А камуфляж, он нейтрален. Сегодня в нем даже бомжи расхаживают.— Спасибо, утешил. Особенно с бомжами.Сказать, что Полуяна не заинтриговал приезд Резванова, а уж тем более его загадочный намек на возможное предложение дела, значило бы покривить душой. О, конечно, смирился бы с тем, если Резванов уехал, не сообщив ему всего, что мог, но осадок неудовлетворенности остался в душе надолго. Короче, его колебания походили на сомнения девственницы, которой очень хочется чего-то попробовать, но ей страшновато потерять невинность. Проницательный Резванов сумел заметить, что Полуян не ушел в глухую защиту, а лишь принял оборонительную стойку.— Ладно, спорить не стану. Сперва выслушай. Тебе о чем-нибудь говорить фамилия Дага Берсаев?— Если ты имеешь в виду того, который готовил диверсию в Ковыльную то да.— Он самый.— Есть шанс встретиться.— Забавно, — с усмешкой сказал Полуян.— Но в прицеле все же не Дага. Это шейх Абу Бакр.— Поднимаю руки: не слыхал.— Вот мы и приехали тебя с ним познакомить.— Вы своего добились. Заинтриговали.Человеку сугубо мирной профессии и душевного склада бывает трудно понять психологию того, кто желает добровольно попасть на войну. Но внутренний склад профессиональных военных таков, что в определенные моменты жизни они испытывают свою боевую невостребованность, которая усиливает тягу к риску и обостряет желание испытать себя в условиях, связанных с преодолением опасности.Отделившись от животного мира, человек сохранил в себе страсть к охоте. А охота, как и война, всегда была и будет связана с убийством, пролитием крови.Респектабельные господа, в избранном обществе носящие фраки, крахмальные воротнички и галстуки-бабочки, тратят огромные деньги, чтобы на африканском сафари завалить выстрелом носорога, бегемота или слона только для того, чтобы пощекотать нервы опасностью, ощутить в крови прилив адреналина.Более культурно и замаскировано свою страсть к охоте и убийству обставляют стрелки-спортсмены. Но и они свои дипломы и медали мастеров меткого выстрела воспринимают как свидетельства об умении при нужде кого-то убить одним метким выстрелом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102