Вот такой воин стоял перед Шаповаловым, ожидая его решения. Прочитав рапорт, Шаповалов положил его на стол перед собой и посмотрел на жёлтое, осунувшееся лицо Махновского.
— Тебе, Саня, хочется пойти в отпуск сразу за два года? — Да.
— Думаю, что для поправки здоровья тебе хватит одного месяца.
— Надеюсь, что так оно и будет, — согласился Махновский.
— Тогда зачем тебе два месяца отдыха? Может, и одного хватит?
— Я «русский индеец» — шаман. Хочу побывать на празднике Пау-Вау.
— Что это ещё за праздник Пау-Вау?
— Христиане-индейцы соберутся на так называемый Праздник перьев.
— Если б я тебя не знал, то мог бы подумать, что передо мной стоит чудак. Но мы слишком хорошо знаем друг друга, поэтому поверю тебе на слово. Я не возражаю против твоей просьбы, но без бати — командира полка — сам твою проблему решить не могу.
— Я понимаю, но если ты поддержишь меня, то, думаю, он возражать не станет.
— Я тоже так считаю, — согласился с ним Шаповалов.
Люди, прошедшие через войну, окопы, лишения, видевшие смерть, не могли не понимать друг друга и не идти друг другу навстречу.
— …Однако он обязательно начнёт о тебе расспрашивать, а я не буду знать, что ему отвечать, — продолжил после паузы Шаповалов.
— А что он может обо мне спрашивать?
— Будет интересоваться твоим здоровьем.
— Ну ты, Серёжа, даёшь, как будто не знаешь, что сказать. Ведь ты чуть ли не каждый день приходил ко мне в госпиталь.
— Батя обязательно спросит, продолжишь ли ты службу после полной выслуги лет. Что мне ему ответить?
— Пойду на пенсию.
— И что будешь делать на гражданке?
— Вариантов много, — небрежно махнул рукой Махновский.
— И все же ответь мне более конкретно, — попросил его Шаповалов.
— Уеду куда-нибудь подальше от людей. Хочу побыть наедине с природой. Буду тихонько жить, пчёлами заниматься, очищаться душой от того дерьма, в которое меня окунула жизнь.
— В твоём возрасте мечтать об одиночестве — самая настоящая глупость, — недовольно заявил Шаповалов. — Тебе надо жениться, обзавестись детьми, заняться их воспитанием. Они помогут тебе снять с души тяжесть, которая на неё давит. Одному в лесу нетрудно и затеряться. Ты, наоборот, стремись влиться в какой-нибудь коллектив, чтобы не было у тебя времени думать о прошлом, чтобы настоящее тебя полностью захватило.
— У меня нет никакой гражданской специальности, а при теперешней безработице мне работы не найти.
— Твой опыт и знания разведчика, а разведчик ты классный, сейчас на гражданке в большой цене. Только когда будешь себя продавать хозяину, смотри не продешеви.
— Тебе, Серёжа, легко рассуждать со своей колокольни, а где я найду хозяина?
— Тебе его искать не надо. Кому понадобятся твои знания и опыт, тот тебя сам найдёт. Так что уже сейчас думай, во сколько свой труд будешь оценивать.
— Не волнуйся, Серёжа, я себе цену знаю. До пенсии надо ещё дожить, поэтому, дорогой, не в службу, а в дружбу: не откладывай мой рапорт в ящик, пойди к бате и поговори с ним обо мне, а я тебя тут подожду. Хочу поскорее узнать его решение.
Ознакомившись с рапортом Махновского, командир полка полковник Косолапов без раздумий согласился с желанием своего подчинённого и подписал рапорт. Затем, отодвинув его в сторону, он тяжело вздохнул и поинтересовался у Шаповалова:
— Что, совсем плохо со здоровьем у Махновского?
— В госпитале его подлечили, поставили на ноги, но думать, что он совсем поправился и восстановил прежние силы, ещё рано. На это потребуется несколько месяцев, а может так получиться, что и всей оставшейся жизни не хватит.
— Что и говорить! Нам в Чечне приходилось воевать при отвратительном, никудышном снабжении воинских частей продовольствием, боеприпасами и почти явном предательстве интересов страны многими старшими офицерами. Эту войну иначе как грязной, позорящей патриотов, Родину назвать нельзя.
— Да… солдаты порой сидели на подножном корму: ели кошек, собак, лягушек, змей, — заметил Шаповалов.
— Чего уж там о солдатах говорить, если и офицерам приходилось довольствоваться «блюдом» из собаки. Вот теперь пожинаем результаты экспериментов штабных крыс. Даже у таких двужильных, каким был Махновский, оказалось подорвано здоровье.
— Случалось, только возьмём боевиков в кулак, только дошло дело до их ликвидации — немедленно поступает команда или отпустить боевиков, или прекратить с ними боевые действия и вступить в переговоры. Давали возможность боевикам перегруппироваться! — с горечью припомнил Шаповалов.
— Ну а чего можно было ожидать, если Грачев, министр обороны, теперь уже бывший, и Дудаев были свояками? И оружие дудаевцам наши военачальники оставили не случайно. Это сотни военных самолётов, танков, бэтээров, а уж о стрелковом оружии и говорить не приходится! На каждого чеченца, включая грудного ребёнка, приходилось по нескольку автоматов. Ни президент, ни правительство не увидели предательства, преступной халатности своих генералов, маршала. Более того, те по-прежнему на государственной службе. Тогда как их надо судить, ибо по их вине от оставленного там оружия потом гибли российские парни.
— Эта халатность дудаевцами хорошо оплачивалась, иначе они её не допустили бы, — высказал свою точку зрения Шаповалов.
— То-то и оно, — согласился с ним Косолапое. — За двадцать лет службы в армии я слышал о десятках случаев хищений генералами государственных средств, злоупотреблении ими служебными полномочиями. За этот промежуток времени ни один генерал не был осуждён военным трибуналом. Дела в их отношении под любым предлогом прекращаются. А безнаказанность, как правило, в конечном итоге приводит к ещё большему произволу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152