— Обещал не привлекать их к уголовной ответственности, а сам не только привлёк, но и задержал.
— И даже предъявил обвинение и намерен завтра арестовать.
— Можешь прочитать их заявления, чтобы знать, в чем они тебя изобличают. — Голубенко подвинул бумаги поближе к следователю.
— Ну, я их писанину не стал бы считать изобличающим меня документом. — Стукало взял оба заявления подследственных, быстро пробежал глазами по строчкам, после чего положил бумаги на стол прокурора. — Может быть, мне написать встречное заявление на них о том, что они меня оговаривают в тяжком преступлении, чтобы их дополнительно привлечь к ответственности за оговор и клевету?
— Я понимаю, что ты от них никакой взятки не брал. Просто они таким оригинальным способом пытаются защититься.
— А что это может им дать?
— Пока трудно сказать, но нервы нам обоим они, безусловно, потреплют.
— Я не позволю, чтобы они безнаказанно трепали мне нервы. Я буду с ними судиться.
— Это твоё право. А сейчас тебе надо будет написать на моё имя объяснение по существу изложенных в заявлениях Нежданова и Кернова обвинений.
— На их дикие заявления, оскорбляющие моё человеческое достоинство, я не желаю писать никакого объяснения.
— Алексей Михайлович, вы на государственной службе, а поэтому не имеете права поступать, как вам вздумается. — Голубенко перешёл на официальный тон. — К концу рабочего дня объяснение должно лежать у меня на столе. Поймите меня правильно, я не могу не реагировать на заявления граждан, включая и подследственных, какими бы эти заявления ни казались абсурдными. А раз так, то мне без вашего объяснения не обойтись.
— Ладно, я сейчас напишу объяснение, — успокаиваясь, согласился Стукало.
Тут же в кабинете Голубенко на его имя Стукало написал короткое объяснение: «Я категорически заявляю, что никогда ни от кого не брал взяток. Не брал я никаких взяток ни от Нежданова, ни от Кернова. Считаю их закоренелыми преступниками, которым место только в тюрьме. Постараюсь с помощью суда доказать, что они именно такие». В конце объяснения Стукало поставил подпись и дату.
Отпустив Стукало, Голубенко ознакомился с его объяснением и, жалея следователя, подумал: «Эх, молодо-зелено, куда вам против нас, матёрых волков, выступать. Мы вас согнём в бараний рог всегда, везде и в любое время».
Тем временем Стукало, возвратившись в свой кабинет от прокурора, сел за стол и задумался; у него и так много было работы по делам, находящимся в производстве, а тут ещё отвлекают по пустякам. Однако пустяки были такие, что после ознакомления с ними отпадало всякое желание трудиться.
Понимая, что остаток рабочего дня у него так и так пропал, Стукало, расстроенный и сердитый из-за выходки Нежданова и Кернова, ушёл с работы домой.
Когда на другой день он обратился к Голубенко за санкцией на арест Нежданова и Кернова, тот в этом ему отказал. На постановлениях о заключении под стражу он наложил резолюцию, состоявшую в том, что он обвиняемым до суда избирает меру пресечения в виде подписки о невыезде, заверив её своей подписью.
— Виктор Ишхакович, ну как можно таким опасным преступникам давать подписку о невыезде?! Я считаю ваше решение неверным, — заявил Стукало.
— Вы, Алексей Михайлович, слишком предвзято к ним относитесь. Я не исключаю, что причиной тому их жалобы на вас.
— Я симпатии к ним не испытываю. Любить мне их не за что. Они должны быть арестованы не из-за моей антипатии к ним, а в интересах следствия, при этом в деле достаточно доказательств их вины в совершенных преступлениях.
— Я в отношении Нежданова и Кернова собственную точку зрения как прокурор выразил довольно чётко своей резолюцией. Если вы не согласны с моим решением, то можете его обжаловать у вышестоящего прокурора.
— Я так и поступлю, — твёрдо заявил Стукало не потому, что хотел показать Голубенко свой гонор, а потому, что в противном случае следствие по делу усложнялось и практически становилось невозможным предугадать его результат.
— Можете за дальнейшую судьбу уголовного дела не беспокоиться. Завтра из областной прокуратуры к нам приедет следователь Лукьянов, который его у вас примет и доведёт до завершения.
— Почему вы приняли такое решение? — удивлённый неожиданным поворотом событий, спросил Стукало.
Прокурор достал из стола объяснение Стукало и прочитал из него выдержку:
— «Считаю их закоренелыми преступниками, которым место только в тюрьме. Постараюсь с помощью суда доказать, что они именно такие». Из прочитанного мною ясно и чётко видно ваше предвзятое отношение к подследственным. Если бы я вам позволил и дальше заниматься этим расследованием, то вы его осуществляли бы только с обвинительным уклоном. Я это как прокурор позволить вам не могуСтукало удивлённо посмотрел на Голубенко, как будто увидел его впервые. Он понимал, что тот говорит не то, что должен говорить прокурор на его месте, но он также понимал, что в вышестоящей инстанции не сможет доказать своей правоты из-за тех слов, которые написал в объяснении.
Сейчас у Стукало не было достаточных доводов, чтобы убедить Голубенко изменить решение по делу. Да к тому же прокурор явно не имел желания их выслушивать, если заранее решил отстранить его от расследования по делу и нашёл ему замену.
Выслушав Голубенко, Стукало, не скрывая своего недовольства поступком прокурора, проговорил:
— Виктор Ишхакович, вы поступили со мной очень грубо и неуважительно. Этого я терпеть не собираюсь. Поэтому буду вынужден или перевестись на работу в другую прокуратуру, или вообще уволюсь из органов.
— Это как вам будет угодно, — безразлично промолвил Голубенко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152