Подстерегал неосторожные слова, замечания, откровения в пивных и самых разных местах, где человека так и подмывает выговориться.Для уголовной стороны он, например, охотился за информацией о квартирах и машинах новых русских для ограбления или угона. Так же была важна блатным трепотня их «коллег» о разборках, переделе сфер влияния в центровой Москве. Кеша, ходячий банк данных, ориентировался во всем этом, как премудрый пескарь, исплававший окружающие норы до взвихрения ила и донного песка. Поэтому и носители сведений относились к нему с интересом.В один из вечерков Черч стоял в любимой пивной на Банковском, уверенно примазавшись к паре молодых блатарей, которые, глотая водку с пивом, доходили до нужной ему кондиции. По Кешиным наблюдениям, были ребята из шайки автоугонщиков Грини Духа.Паренька с тюремными перстнями-наколками на пальцах кликали Веревкой за худобу и высокий рост. Второй, в тельняшке, выглядывающей из распаха шелковой рубахи, прозывался Камбузом, — вероятно, за любовь к морю и величину физиономии.Кеша когда-то учился в судостроительном институте, работал наладчиком экспериментальной аппаратуры на подводных лодках, плавал при ее испытании. В общем, ему было чем зацепить Камбуза. Тем более что в знак памяти о своем морском прошлом Черч, как всегда, пил только пиво «Адмиралтейское».Веревка и Камбуз бултыхали водку в кружки с черным портером, и Черч осмелился на замечание:— «Адмиралтейское» — то для водочки приличней. Смесь тогда даже по цвету на истинного «ерша» походит.— Да? — мутно взглянул на него Камбуз. — А мы в чего льем? Я и не ведаю, в натуре, как это чернушка называется.— Портер, — пояснил Кеша. — Сладковатый он, водочный вкус малость гасит.— Ничего у меня не гасит, — произнес Веревка, уже начавший от многопития заикаться.— А у тебя «Адмиралтейское»? — спросил Черча Камбуз. — Я и не знал, что такое имеется.— Ну как же! — приосанился Кеша. — Мореманы его уважают. Правда, когда я на лодках ходил, такого не было.— На каких лодках? — осведомился, заикнувшись, Веревка.— На подводных.Камбуз спросил, прищурившись:— Гонишь или в натуре из флотских?Черч кивнул в сторону зала.— Зачем мне фуфло двигать? Спроси тут любого. Я и в дальних походах бывал.— Ну и как? — вежливо поинтересовался Камбуз.— Как? Да как в танке или на киче: глухо… Много ребят там жизнь сложили.— Взрывались? — спросил Камбуз.Веревка расхохотался.— Ну чего лепишь?! Ты с Великой Отечественной спутал, его тогда и на свете не было.Кеша, кивнув на дельное замечание, проговорил:— Разгерметизация бывает, как у космонавтов. Воздух утекает — и каюк. Тогда драят наглухо этот отсек. И из него стучат смертно морзянкой… А что делать? Или им погибать, или всем остальным. Нельзя отдраивать. Помню, накрылись так парни в одном отсеке. Пришвартовались мы, стали их вытаскивать. Все мертвые, а у одного на руке часы все тикают, тикают. Как та последняя их морзянка…У Черча заблестели глаза. Было с ним такое или не было, но, если Кеша о чем-то рассказывал, он явственно это себе представлял, верил в воображаемое и переживал до самого донышка своей искромсанной души.Камбуз молча налил ему в кружку водки. Черч смахнул слезу и быстро выпил.— Закуси, — обстоятельный Камбуз пододвинул к нему тарелку с бутербродами.Кеша элегантно, хотя с утра не ел, взял бутерброд с семгой, стал не спеша откусывать. Спросил, кивнув на тельняшку Камбуза:— С чего тельник?— С телки его! — объяснил Веревка. — Та с начесом любит, на ночь иногда для тепла напяливает. Камбуз ныне утром с бодуна по шконке пошарил да и натянул.Камбуз посмотрел на дружка с осуждением.— А-а, — протянул Кеша. — А у меня свой тельник хранится. Весь уже застиранный. На День Военно-морского флота лишь надеваю, — величественно соврал он.Стали пить все вместе. Мешали водку теперь только с «Адмиралтейским». Болтали на совершенно ненужные Черчу темы.Когда на улице совсем стемнело, Веревка спохватился:— О, Камбуз! Нам же проверку надо канать.Черч насторожился. Затемно «проверять» эти орлы могли только интересные вещи.Камбуз кивнул и произнес врастяжку:— Дело на безделье, в натуре, не меняют. Канаем.Они расплатились и побрели к выходу, подпирая друг друга.Через минуту Кеша вышел за ними. Ребята свернули за угол в Кривоколенный переулок. Черч осторожно, таясь, потопал вслед. Парни углубились во двор напротив Мясницкой, на территорию, известную с давних пор как «Арарат». Рядом с ней и поныне имелась дверь с вывеской: «Управление Московского коньячного завода „Арарат“. Республика Армения». А в советские времена в подвалах ближайшего дома был розлив в бутылки всякого-разного, вплоть до терпкого портвейна. Сюда, чтобы спозаранку похмелиться, стекались страждущие со всех Чистяков. Черч увидел, как ребята нырнули в сторону араратовских полуподвальных окошек. Там было наставлено много машин, тянулись закутки, темнели входы в подвалы.Двойной агент Иннокентий Черч проследовал за подручными Духа. Он увидел, что Веревка с Камбузом остановились перед темно-серым «плимутом». Иномарка была новенькой во всех отношениях. Кеша, шмыгавший через проходной «Арарат» по несколько раз в день, своим глазом-ватерпасом ее раньше не замечал.Парни хозяйски обошли «плимут» с разных сторон. Камбуз даже попинал ногой в отлично накачанные шины.Черч уверился: эту машину они пришли проверять. Ясно ему было, что не угнать тачку ребятишки решили, она уже украдена. И буквально сегодня поставлена здесь на приколе. Зачем?«Видно, покупатель этой ночью придет», — сообразил Черч.Он быстренько побежал звонить оперу Кострецову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84