— Хорошо! Это очень хорошо, когда представители вашей профессии могут поставить себя на место собеседника. Ведь труд чиновника в нашем государстве, ещё только формирующем свои демократические институты…— Тем более — выборного чиновника! И такого уровня…— Вот именно, — с достоинством и любовью к себе кивнул хозяин кабинета. — Помню, как в девяносто первом, на волне перемен…— Это уже интервью? — улыбнулся корреспондент.— Да… пожалуй! — рассмеялся хозяин. Собеседник ему положительно нравился: чуть помоложе самого Ивана Альбертовича, одет аккуратно, но без претензий. Не пытается, как большинство его собратьев по перу, корчить из себя «совесть нации», однако и в друзья не лезет.Словом, держит дистанцию.— Разрешите?— Да, Леночка, конечно!Наблюдая, как симпатичная секретарша хороших кровей сервирует мужчинам кофейный столик, он все же решился:— Коньячку? Чисто символически?— Ну, за компанию… с удовольствием!— Леночка, оформи нам?— Сейчас, Иван Альбертович, — девушка с интересом посмотрела на гостя: с точки зрения её шефа, совместная выпивка считалась чем-то вроде поощрения для особо отличившихся. В основном, он пил в одиночестве или с ближайшими друзьями. Случалось, в кампанию попадала и сама Леночка, но это уже было совсем другое дело — и заканчивались такие застолья вполне определенным образом…— Итак? — поинтересовался хозяин, когда первые капли маслянистой, пахнущей дубом и солнечным светом жидкости перетекли из бокалов на языки.— Изумительно. Армения? — корреспондент даже прикрыл глаза от удовольствия.— Точно угадали — «Наири», коллекционный! Из тех самых, ещё времен Союзного МИДа, запасов… — приятно все-таки пообщаться с ценителем. Но пора и честь знать:— Вы готовы?— Разумеется! — заторопился молодой человек, опуская на блюдечко чашку с недопитым кофе.— Да вы не нервничайте… Александр Александрович.Визитная карточка с эмблемой самого тиражного еженедельника страны лежала на столе, прямо перед глазами, поэтому запоминать имя-отчество гостя не было никакой нужды.— Лучше просто — Александр. Саша…— Хорошо, — согласился хозяин.Положение обязывало, но оно же давало некоторые, вполне обьяснимые, преимущества.— Можно начинать?— Да, пожалуйста. Спрашивайте. Постараюсь ответить вам и вашим читателям как можно подробнее… и честнее! — последнее слово он выделил. Выделил отчетливой интонацией человека, которого и без того невозможно заподозрить даже в намеке на ложь.— Расскажите немного о себе.— С самого начала? — хозяин с улыбкой следил за не очень уклюжими, торопливыми движениями корреспондента: на полированной поверхности стола появились допотопный магнитофон, блокнот, ручка.— Да, конечно — о семье.— Ну, вообще-то, сам момент рождения я помню не слишком отчетливо! — уголками губ Иван Альбертович обозначил вполне допустимую самоиронию и собеседник кивнул, показав, что шутка принимается. — А если серьезно… Биография самая обыкновенная. Родился я в Сибири, в семье военнослужащего. Жили небогато, поэтому доучиться в школе не пришлось — пошел в профтехучилище, получил рабочую специальность. Потом армия. Перебрался в Москву, поступил в институт…Журналист Саша старательно делал пометки.— Вы помните то время? Застой в экономике… Застой в умах, душах людей! Нас было несколько — просто парни и девченки, которые искренне пытались разобраться в происходящем. Достаточно безобидно — песни Галича, «голоса» по ночам, самиздат… кто-то, естественно, сообщил куда следует. Словом, пришлось бросить учебу.— Отчислили?— Сам ушел! Взял вину на себя, чтобы другие не пострадали, — чувствовалось, что собеседник до сих пор гордится тем своим давним поступком:— Видите ли, молодой человек… В судьбе каждого из нас обязательно наступает момент, когда приходится делать выбор. И жить с этим выбором до конца дней своих.Он помедлил, давая корреспонденту возможность осмыслить сказанное.— Но, вы знаете… Давайте лучше не будем писать об этом, ладно?— Почему? — поднял брови Саша, который, в сущности, был ненамного моложе Ивана Альбертовича.— Видите ли, среди тех, кто повел себя в той истории … определенным образом, многие сейчас на виду. Их тогда или папа с мамой вытащили, или сами они «покаялись»… Кое-кто теперь за границей процветает, некоторых я то в Думе, то на Старой площади периодически вижу. Другие просто живут, воспитывают уже своих детей — и давным-давно забыли обо всем… Не стоит бередить старое. Не судите, да не судимы будете — верно?Корреспондент вздохнул:— Жаль! Фактура классная.— Молодой человек… Это — не «фактура», это судьбы человеческие.Некоторое время оба молчали, гляда на пульсирующий огонек диктофона. Потом Иван Альбертович продолжил:— Да… Но удалось не сломаться! Уехал на некоторое время обратно, в Сибирь — и вернулся уже при Горбачеве.— Не тяжело было — из столицы? В глушь?— Видите ли, Саша… Провинция — это не географическое понятие, это состояние духа. Система ценностей и внутренний масштаб! Можно быть провинциалом и живя в особняке на Кутузовском проспекте.— Подождите, я запишу.— Да, пожалуйста… Успели? Так вот. Трудностей я никогда не боялся — лес валил, с геологами по тайге хаживал, у станка пришлось постоять. Много чего было… Прекрасная, знаете ли, школа! Настоящие, простые русские люди, труженики, патриоты. Глядя из окна кабинета, — он чуть подвинулся в кресле и в очередной раз обозначил улыбку, — глядя из окна кабинета, даже такого высокого, как этот, никогда не поймешь, чем в действительности дышит и к чему стремится страна.Это прозвучало веско и вполне заслуживало дословного цитирования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103