– Лесник прошелся по нему испытующим взглядом.
– Только этого еще не хватало! – горячо произнес Тарасов. – Зачем мне лишняя головная боль? У меня своя жизнь.
– А как же насчет москвичей? Они ведь тоже живые. А ты, выходит, их подставил?
– Своя рубашка ближе к телу, Игнатьич, – проникновенно сказал Тарасов. – Сам знаешь, у меня семья, дети. За чужих людей шкурой рисковать не хочу.
– А за два «лимона», которые в лесу припрятаны, тоже не желаешь рискнуть? – хитро прищурился Серов.
Тарасов замахал руками.
– Лучше, знаешь, синица в руках, – убежденно заявил он. – Я этих денег не видел. Это я думаю так, что припрятаны, а на самом деле, кто знает? Да и не надо мне их. Я человек не гордый – своим трудом проживу.
– Знаю я твои труды, – сурово сказал лесник. – Ну ладно. Пошли посмотрим, правду ты мне наговорил или лапши на уши навешал. Если не соврал, один разговор будет, а если голову мне морочил, то совсем другой... Пиночет, ко мне!
Тарасову совсем не хотелось возвращаться на то место, где только что разыгралась трагедия, но под мрачным взглядом лесника и кровожадным – Пиночета он не посмел прекословить. Они пошли лесной тропой – Тарасов впереди, лесник с ружьем наперевес за его спиной. Жарко дышащий Пиночет почти бесшумно носился рядом, обнюхивая каждое дерево и каждую былинку вокруг. Беспокойства он не проявлял, и постепенно Тарасов уверился, что бандиты все-таки потеряли его след.
Однако, когда подошли к холму, густо поросшему кленом, Тарасов невольно начал волноваться. Без оружия и практически под конвоем он чувствовал себя голым. К тому же теперь его начинало по-настоящему страшить то, что он натворил. Что ни говори, а убийство есть убийство. До сих пор Тарасову случалось направлять ружье только на животных. Теперь было совсем другое.
Они перевалили через холм и стали приближаться к тому месту, где произошла перестрелка. Тарасов был мрачен, дышал часто и прерывисто. Лесник исподлобья посматривал на него и думал о чем-то своем.
Вдруг Пиночет сорвался с места и помчался вперед. Под большим раскидистым деревом он остановился как вкопанный и обернулся.
– Ну-ка стой тут! – строго сказал лесник и, вытянув руку, оттолкнул Тарасова. – Без тебя разберемся.
Он неторопливо подошел к месту, где стоял пес, и тихо присвистнул. Под деревом, впившись ногтями в землю, лежал человек в грязно-желтой куртке. Трава под ним была перепачкана кровью. Чуть поодаль на плоском камне валялась латунная гильза от пистолетного патрона. Пиночет добросовестно обнюхал раненого и вопросительно посмотрел на хозяина.
– По сторонам смотри! – сурово сказал лесник и сам очень внимательно окинул взглядом склон противоположного холма.
Не увидев ничего подозрительного, он присел возле раненого, проверил пульс. Человек был жив. Почувствовав прикосновение, он с трудом повернул голову и устремил на Серова осоловевший взгляд. Несколько секунд он всматривался в незнакомое лицо, пытаясь сообразить, кто перед ним, а потом, задыхаясь, проговорил:
– Чего смотришь, мужик? Продырявили меня, не ясно, что ли? Весь ливер вылез!.. Вытащи меня отсюда, в натуре!..
Лесник задумчиво почесал крупный нос, украдкой посмотрел в ту сторону, где за деревьями остался Тарасов.
– Куда же тебя тащить, голуба? – спокойно сказал он раненому. – Как-то и не соображу сразу. Вправо? Влево? Тут, куда ни тащи – везде одно, лес.
– Ты дурочку не ломай! – зло просипел бандит. – До места меня вытащи! В больницу. Ранен я!
– Это я вижу, что ранен, – сказал лесник. – И как только тебя угораздило? У нас тут ведь больниц нет. Лес тут.
– Чего заладил – лес, лес? – хрипящим и булькающим голосом выдавил из себя раненый. – До первой машины вытащи! Бабки получишь, ну! У моих корешей много бабок...
– Бабки? Это уже разговор, – кивнул Серов. – Только ты погоди, мне одно дело нужно сделать. Я сейчас вернусь. Пиночет, стеречь!
Лесник поднялся и возвратился к Тарасову. Тот был бледен и смотрел на Серова со страхом.
– Значит, так, голуба! – холодно сказал лесник. – Труп на тебе теперь.. Значит, не соврал ты, и это хорошо. А вот что убил, это, конечно, плохо. Как дальше-то жить думаешь?
– Не стукнешь – буду дальше жить, – прямо глядя в глаза Серову, сказал Тарасов. – Жизнь такая штука – что бы ни случилось, а жить надо.
– С повинной не хочешь идти?
– А кто мне поверит? Свидетелей нету, а этих ищи-свищи.
– Это верно. Человеку у нас не верят, – сказал лесник. – А я вот поверил. Ясное дело, плохого ты не хотел, а вышло, понимаешь, плохо. Но ты нос не вешай. Могло ведь и хуже быть. Ступай домой и помалкивай, понял? Возьму твой грех на себя.
– Правда, что ли, Игнатьич? – растроганно сказал Тарасов. – Я твой должник, Игнатьич! Что хочешь...
– Хочу, чтобы ты язык за зубами держал! – перебил его лесник. – Ни единой живой душе, понял! Я в соучастники не просился, а за доброту мою тем более страдать не хочу.
– Никому! – торжественно произнес Тарасов. – Матери родной не скажу!
– Ну, ступай! – повелительно прикрикнул лесник. – И чтобы я тебя здесь больше не видел, понял?!
Тарасов встрепенулся, повернулся кругом и, втянув голову в плечи, затрусил вверх по склону. Через минуту шелест смыкающихся за ним ветвей затих, и лесник не спеша возвратился к раненому.
Тот ждал его, чуть приподнявшись на локтях и напряженно вытянув шею. Эта поза доставляла ему, по-видимому, немалые мучения, но он терпел. Его лицо, обезображенное гримасой боли, светилось надеждой.
– Ну что, заметано? – пробормотал он, пытаясь выдавить из себя улыбку.
Лесник, не отвечая, присел с ним рядом на траву, критически посмотрел на кровавые лохмотья, свешивающиеся из-под желтой куртки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88