Так прошли март и половина апреля. Дни, как и ожидал Ровнин, проходили без изменений. Не появлялось ни письма с незнакомой фамилией, ни лопоухого, ни просто намека на что-то похожее. В общем, Ровнин знал, что даже если у него есть шанс, слабый шанс, то и в этом случае ожидание может продлиться очень долго. Он подготовил себя к этому - и ждал. Знал он и другое: что такое ожидание и есть самое трудное. И тем не менее, несмотря на полную неопределенность, серьезное. Если ты хочешь хоть чего-то добиться, ты должен верить, что оно серьезно в любом случае. Но Ровнин знал, что в это обычно не верится. Наоборот, тебе все время, чем дальше, тем больше, кажется, что по сути своей все это "чистый порожняк".
Каждый день в четыре часа, а по воскресеньям утром и днем он видел, как Ганна проверяет письма. Сначала она делала это довольно топорно, так, что он морщился. Особенно в первые дни она буквально клевала каждую ячейку, поминутно оглядываясь, а когда кто-то подходил, замирала. Поэтому понять, что она проверяет ячейки, смог бы и младенец. В конце концов Ровнин однажды не выдержал - позвал Ганну в дежурку и сделал ей серьезное внушение:
- Ганночка. Я же просил тебя, чтобы ты делала это незаметно. А ты? Не замирай ты над каждой ячейкой! Пробеги глазами, и все. Не таись. Ты же, как курица, клюешь. У тебя что, с памятью плохо?
Закончив, он понял, что сказал лишнее. Ганна отвернулась, у нее покраснели виски и скулы.
- Ну вот, надулась. Я ведь хочу только тебе объяснить, что это очень важно. Ты понимаешь?
По-прежнему стоит отвернувшись. Черт возьми, какая святая обида! Ровнина взяло зло. Да ну ее с ее обидой! Этот детский сад надо кончать.
- Ганна! - он постарался нажать. - Ганна, прекрати!
- Да? - она не повернулась.
- Ты понимаешь, что это важно? Да перестань ты дуться, в конце концов.
- Понимаю, - еле слышно сказала она.
- Эмоции, Ганночка, здесь не нужны. Не обижайся.
- Я не обижаюсь.
- От тебя требуется одно - незаметно проверить пришедшие письма. Пришедшие, понимаешь? Пришедшие, а не все. Обычно их кладут ячеек в десять. В каждую по одному-два. Редко по три. Ну? Это же просто.
Кажется, она думает сейчас совсем о другом.
- Ганна!
- Я постараюсь, Андрей.
- Вот и постарайся. И не нужно эмоций.
Все-таки она ушла явно обиженной, но, кажется, после этого исправилась. По крайней мере, теперь уже понять, что Ганна проверяет почту, мог только он.
Ровнин знал, что пустышка, обычная, элементарная пустышка, рано или поздно должна появиться. Так и оказалось - он поймал ее в конце апреля. Это случилось утром, как только Лиза ушла. Ровнин подошел к стеллажу, как всегда, быстро осмотрел ячейки - и сразу же застрял на букве К. "Каныгиной Алле" - значилось на только что положенном в ячейку письме. В то утро на "К" Лиза положила только один конверт, и теперь Ровнин, не трогая его, внимательно осмотрел. Это был стандартный голубой почтовый конверт. Его приставили к стене ячейки почти вплотную, с небольшим наклоном. На конверте аккуратно, мужской рукой был выведен адрес: "Гор. Южинск, Матросский пер., 6, Каныгиной Алле". Обратный адрес: "Гор. Южинск, Главпочта, до востребования". И внизу, в углу, неразборчивая подпись.
Никакой "Каныгиной Аллы" ни в общежитии, ни вообще в техникуме не было. В общежитии из похожих фамилий была Каневская Света и Куницына Ира, но вряд ли даже Куницыну, не говоря уже о Каневской, можно переделать в Каныгину.
Осмотрев письмо, зафиксировав положение конверта и наклон - нельзя исключать условный знак, - Ровнин вернулся к столу. Тетя Поля что-то делала на кухне, комендантша еще до занятий ушла в учебный корпус. Ровнин сразу же подумал, что это "Каныгиной Алле" вполне может быть пустышкой, не связанной ни с лопоухим, ни вообще с бандой. Но обратный адрес, это "Южинск, до востребования", да еще неразборчивая подпись - все это очень и очень походило на ожидаемое. Правда, лопоухому, если он, допустим, окажется около стеллажа в самую толчею, все-таки удобней будет взять из ячейки конверт с мужской фамилией. Хорошо, но, может быть, одна из связных - женщина? Девушка? Можно допустить и другое: письмо адресовано женщине специально, чтобы не привлекать внимания.
Так или иначе, подумал Ровнин, надо позвонить Семенцову. Если все так, как рассчитывал Лешка и теперь рассчитывает он сам, за этим письмом должны явиться уже сегодня, в крайнем случае - завтра или послезавтра. Потянувшись к телефону, Ровнин еще раз вернулся к давно занимавшей его мысли: нужно ли просить Семенцова о дополнительном наблюдении? И снова, в который раз, решил, что не нужно, и прежде всего из-за тех же соображений о легком облачке. Ведь если банда что-то заподозрит - конец: пропадет последний шанс. Что же сказать Семенцову? Первое - попросить санкцию прокурора на вскрытие письма. Второе - намекнуть, что "авария" (появление письма) может быть "легкой" (кодовое обозначение пустышки).
Ровнин снял трубку, набрал номер; услышав ответ Семенцова, сказал:
- Иван Константинович? Здравствуйте. Андрей Александрович беспокоит. (Включенное во фразу официальное "Андрей Александрович" означало: "Звоню по делу".)
- Да, да, - отозвался Семенцов. - Здравствуйте. Я слушаю.
- Тут, кажется, у меня авария. ("Пришло письмо".)
- Вот как? Легкая? ("Предполагаете пустышку?")
- Не исключено.
- Что, вам помочь отремонтировать? ("Нужно ли установить дополнительное наблюдение за общежитием?")
- Попробую пока справиться своими силами. ("Дополнительного наблюдения пока устанавливать не нужно".)
- За ГАИ не беспокойтесь, это я беру на себя.
- Тогда спасибо, Иван Константинович, все в порядке, не буду больше задерживать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39